— Д-да-а… — сглотнула Молли. — И я тоже…
— Превосходно, мисс. Мы уже почти приехали, хочу на прощание лишь сказать вам вот что. — Лорд Спенсер внезапно наклонился, нависая над ней, замораживающий взгляд вбуравился в глаза девочке. — Играйте честно. Если я узнаю, что вы решили как-то снестись с Rooskies помимо меня, если решили их о чём-то предупредить… — речь девятого эрла обернулась полным ненависти змеиным шипением, — тогда, мисс Моллинэр, вы пожалеете, что вообще родились на свет. Я понятно излагаю?
У Молли язык примёрз к нёбу от страха. Еле хватило сил кое-как кивнуть.
— Вот и прекрасно, — спокойным прежним голосом объявил лорд Спенсер. — Очень рад, что мы поняли друг друга, мисс Моллинэр. Вот моя карточка, связывайтесь со мной паропочтой в любое время дня и ночи. Честь имею, мисс, — и, мне кажется, семья ваша вас уже встречает.
Глава 3
Всё было очень странно. Очень-очень, до невозможности странно. Молли сидела за завтраком, и рядом сидели остальные: и мама, и папа, и братик Билли, присмиревший и донельзя напуганный; Фанни накрывала на стол, и отсутствовала только сбежавшая Джессика.
А так всё то же самое.
Дом тщательно прибран, не осталось никаких следов визита департаментских; как и обещал лорд Спенсер, их официальная депутация явилась на следующий же день, низко кланяясь и бормоча формальные слова формальных же извинений.
Папе Медицинское управление Горного Корпуса прислало — со срочным курьером! — по всей форме выправленное послание с выражением «глубочайшего сожаления за прискорбный инцидент» и надеждой, что мистер Джон Каспер Блэкуотер, M.D., в самом ближайшем будущем вернётся на работу, от которой его так поспешно и нерасчётливо освободили. Разумеется, с достойной компенсацией и предложением офицерского патента (что в Норд-Йорке давало немалые привилегии).
Маме разом пришло аж восемь приглашений на званые обеды. И три письма с предложениями гувернанток для Билли, все — с превосходными рекомендациями.
Лучше и не бывает, мрачно думала Молли, вяло ковыряя вилкой в своём когда-то любимом пироге с говядиной.
Никто не задал ей ни одного вопроса. Вообще — ни одного. Ни даже самого простого: «Где ты пропадала, мисси?!» Не обсуждалась даже выдуманная лордом Спенсером история с «егерями». Никто не упоминал уроков вышивания или шитья. Молли её собственная семья обходила, словно зачумлённую, — все, даже неугомонный братец Билли. Видно было, что ему до смерти хочется вцепиться в старшую сестру с расспросами, но ему это строго-настрого воспрещено.
Все старательно делали вид, что ничего не случилось. Вообще ничего.
И потому над столом висело похоронное молчание. Улыбалась — причём как-то очень искренне и особенно тепло, когда смотрела на Молли, — лишь их верная Фанни.
— Миссис Анна, пудинг сегодня удался, как никогда. Позвольте вам предложить?.. Мистер Джон, мистер Джон, вы ужасно бледны. Вам бифштекса с кровью прибавить?.. Нет-нет, мистер Джон, и слушать ничего не хочу! Вы меня наняли, чтобы я вас хорошо кормила, так что не мешайте мне делать мою работу!
— С-спасибо, Фанни, милочка… — вяло сопротивлялись мама и папа, но та, с невесть откуда явившейся решительностью, властно взяла всё в свои руки.
Мама, бедная бледная мама взирала на Молли с каким-то первобытным ужасом. И ни о чём не спрашивала. Почти даже и не разговаривала, редко покидала спальню, ссылаясь на «сильнейшие мигрени».
Папа глядел беспомощно и растерянно. Молли надеялась, что он, в отличие от мамы, захочет расспросить, поговорить, узнать, что же с ней в точности приключилось, — но папа тоже молчал. Всё, что ему удавалось из себя выдавить: «Как дела в школе?» — при том, что ответ Молли давала сознательно длинный, подробный и чуть ли не восторженный (хотя имевший весьма мало общего с реальностью), всё, как нравилось папе раньше, — он даже не выслушивал, лишь механически кивая и глядя куда-то сквозь неё.
Папа глядел сквозь неё, и в глазах его был ужас. Как и у мамы, хотя ему-то как раз пугаться и не полагалось. Он же папа, большой и сильный, не испугавшийся самого лорда Спенсера!..
Папин ужас — это было тяжелее всего.
И нарушил это отвержение, это отталкивание не кто иной, как братец Билли, — в первую же ночь, которую Молли провела под родным кровом, пришёл к ней, таща за лапу любимого плюшевого медведя, от которого мама безуспешно пыталась беднягу отучить, ибо «такие игрушки только для самых-самых крошечных малышей, Уильям, не для молодых джентльменов, как вы!».
— Молли… — Он осторожно подёргал её за руку. — Молли, ты не спишь, нет?
— Нет. — Она резко села в постели. — Ты чего, братец? Что стряслось?
За плотно занавешенными окнами спал Норд-Йорк, но Молли всё равно казалось, что, проникая сквозь стены, крыши и перекрытия, ей в затылок упирается холодный взгляд лорда Спенсера.
— Страшно, — прохныкал Билли. — Смотрят… из углов смотрят…
Молли замерла. Лихорадочно сгребла братца в охапку, прижала к себе — на правах старшей сестры. Эх, сейчас бы Ди сюда, она, как никто, умела прогонять ночные страхи…
— Кто смотрит? — Она изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал. — Никто тут на тебя смотреть не может. Честное слово.
— Смотрят. — Братик уткнулся носом ей в шею, обхватил обеими руками — вредина-сорванец Билли, обожавший дёргать сестрицу за косички!
— Ну, хочешь, я с тобой туда пойду? Убедимся, что никого нет?
Но Билли лишь молча замотал головой, плотнее прижимаясь к сестре.
— Молли, ты ведь такая смелая, ты ведь их не боишься… Ты у варваров была, и то не испугалась…
— Конечно, не боюсь, — ничтоже сумняшеся подтвердила Молли. Хорошо бы только, чтобы зубы не стучали, — было что-то в Биллином голоске, от чего кровь стыла в жилах. — Ну не хочешь, тут оставайся! Только учти, будешь пинаться — я тебя на пол скину! А под кроватью, сам знаешь… — Она осеклась, потому что обычная её шутка про «монстров под кроватью» явно готова была столкнуть братца в самую настоящую истерику — губы у него уже кривились и дрожали.
— Всё-всё-всё. — Молли поспешно обняла брата. — Вот, ложись к стене, им, чтобы до тебя добраться, придётся сперва со мной справиться! — Она воинственно расправила плечи.
— П-правда? — Билли не заставил просить себя дважды, мигом закутавшись в одеяло с головой.
— Правда, правда, — вздохнула Молли, кое-как пристраиваясь рядом на узкой постели. — Спи давай. И чур, не пинаться! А то, ей-богу…
Но Билли уже спал, блаженно и безмятежно улыбаясь. Плюшевый медведь таращился глазами-пуговицами в темноту, заступив на бессонную свою стражу.
Молли лежала, тоже не смыкая глаз, поневоле уподобившись Биллиной игрушке.
