Ярко-красная рубашка бросала отсветы ему на подбородок, и я вспомнила старую байку: поднеси лютик человеку к подбородку, и если заблестит, значит этот человек любит масло. А что значит красный отсвет?
– Не могу, – сказала я.
Самой было противно, как неискренне это прозвучало. Будь он полицейским, а я – преступницей, он бы вмиг догадался.
Зак внимательно посмотрел на меня и покачал головой, как будто у меня на лице было написано непонятное уравнение.
– Знаешь, мне понравилась твоя речь. В смысле… Круто, чувак!
Он так это сказал, что мне захотелось смеяться. Правда, смех так и не вышел наружу – иссяк где-то на уровне ключиц.
– Спасибо, – сказала я.
– Особенно тот кусок, где… Как это… Когда ты говорила об искусстве… И о том, кто ты как личность… И об искусстве… Это было потрясающе!
Я понять не могла, о чем он. В моей речи ни слова не было об искусстве и о том, кто я как личность. Но потом я посмотрела на него – какой он высокий, и почему-то я раньше не замечала крохотные морщинки у глаз. Его лицо, нарушая все школьные правила, подбрасывало мне шпаргалки – подсказывало, каким он станет, когда повзрослеет. И я вдруг поняла: когда слушаешь кого-нибудь, не так важны слова. Слышишь то, что тебе необходимо, чтобы стать ближе к этому человеку. Можно услышать про золотых рыбок, а можно – про искусство и личность. Каждый сам выбирает, из каких материалов построить свою утлую лодочку. А еще он так наклонялся вперед и вытягивал шею (куда там лампам на гибкой ноге), так старался ловить каждое брошенное мной слово, чтобы ни одно не упало на землю… Мне понравилось это мгновение истины. Будет о чем подумать позже. В дороге хорошо думается.
Зак прокашлялся. Посмотрел в сторону, на клумбу с нарциссами и ванночкой для птиц, а может, на крышу корпуса Элтон, где флюгер указывал на что-то такое за кадром.
– Я так понимаю, если я приглашу тебя и твоего папу поужинать сегодня с нами в клубе, ответ будет «нет»…
Он снова посмотрел на меня, коснулся глазами моего лица – так грустный человек, глядя в окно, прижимает ладони к стеклу. И передо мной, словно изображение в диапроекторе на уроке мистера Арчера, возникла крошечная картина, томящаяся в плену в его доме. Наверное, она и сейчас там висит – мужественно не бросает свой пост в конце коридора. Зак сказал, что я похожа на эту картину. На эту лодку без моряков.
Зак изогнул одну бровь – еще один талант, которого я за ним не замечала.
– Может, все-таки согласишься? Там готовят замечательный чизкейк.
– Мне правда надо идти.
Он безнадежно кивнул:
– Значит, если я спрошу, можно мне… как-нибудь увидеться с тобой летом… Знаешь, мне не обязательно всю тебя целиком видеть. Можно… один палец, например. Ты скажешь, что это никак не получится. Все дни расписаны до глубокой старости. Между прочим, у тебя трава к туфлям прилипла.
Растерявшись, я наклонилась и стерла с босоножек травяную зелень. Босоножки с утра были белыми, а теперь покрылись пятнами, как старческие руки.
Я сказала:
– Летом меня здесь не будет.
– Куда ты уезжаешь?
– В гости к бабушке с дедушкой. Может, еще куда-нибудь съезжу.
(«Чиппаваа, Нью-Мексико, волшебный край, родина кукушки-подорожника, мескитовой травы, красногорлой форели, ведется добыча полезных ископаемых, серебра, поташа…»)
– С папой или сама по себе?
Какая у него удивительная способность каждым вопросом попадать в точку. Папа всегда отвергал теорию о том, что не бывает неправильных вопросов. Ее придумали в утешение тупицам. Да, нравится вам это или нет, есть небольшое количество правильных вопросов и триллионы неправильных. Из них из всех Зак выбрал тот единственный, от которого у меня защипало в горле, и я испугалась, что сейчас зареву или упаду на землю. Я снова сделала вид, будто у меня ужасно чешется рука и шея. Самое смешное, что папе Зак, наверное, понравился бы. Вот этот прицельный вопрос в яблочко – папа бы оценил.
Я сказала:
– Сама по себе.
И я пошла прочь, смутно осознавая, что делаю. Поднялась на холм, перешла через дорогу. Нет, я не плакала и не грустила даже. У меня все было в норме. Ну, не то что в норме («Норма – это для дураков и дебилов»). Я не могла подобрать точное слово для своего состояния. Надо мной раскинулось пустое светло-серое небо – на нем можно было нарисовать все, что угодно: искусство или золотую рыбку, хоть крошечную, хоть громадную.
Я прошла мимо Ганновера и мимо газона перед столовой, – на нем валялись мокрые ветки. От дождя земля превратилась в кашу. А Зак не говорил «подожди» или «куда ты?» – он просто все время был рядом, чуть позади моего правого плеча. Мы обошлись без формулировок, без гипотез, теорий и выводов. Ботинки Зака размеренно ступали по лужам, рыбками в воде, и мои босоножки тоже. Он держал зонтик точно у меня над головой. Я проверила; Ван Меерам всегда надо все проверить. Я отклонялась чуть-чуть вправо, то ускоряла, то замедляла шаги, а то и вовсе останавливалась стряхнуть траву с босоножек. Мне интересно было – намочит ли дождь хотя бы локоть или коленку? Нет, зонт неизменно оставался надо мной. Пока мы дошли до автостоянки, где приплясывали деревья – совсем чуть-чуть, чтобы не отвлекать зрителей от главных действующих лиц, – на меня не упала ни одна капля дождя.
Итоговый экзамен
Здесь представлена программа экзамена по окончании учебного курса. Цель экзамена – проверить, насколько глубоко вы усвоили пройденный материал. Экзамен состоит из трех разделов, постарайтесь ответить как можно полнее (в скобках указан вклад каждого раздела в общую оценку, в процентах): 14 вопросов по типу «верно/неверно» (30 %), 7 вопросов с выбором одного правильного ответа из числа предложенных вариантов (20 %) и 1 вопрос, требующий развернутого ответа (50 %)
[513]. Можно пользоваться планшетом для удобства письма, но нельзя использовать дополнительную учебную литературу, энциклопедии, справочники, тетради и другие посторонние материалы. Пожалуйста, сядьте так, чтобы между вами и другими экзаменующимися было по крайней мере одно свободное место.
Спасибо! Желаем успеха!
Раздел I. Верны или неверны приведенные ниже высказывания?
1. Синь Ван Меер слишком много читает. Да или нет?
2. Гарет Ван Меер – привлекательный, харизматичный человек, увлеченный красивыми и зачастую довольно вычурными идеями. Эти идеи, будучи воплощенными в реальность, могут иметь далекоидущие и весьма неприятные последствия. Да или нет?
3. Синь Ван Меер была слепа, но ее нельзя за это винить, потому что все мы слепы в том, что касается лично нас и наших близких. Точно так же, глядя невооруженным глазом на солнце, трудно разглядеть на нем пятна, солнечные вспышки и протуберанцы. Да или нет?
