– Вы здоровы? – расхохотался Мильтон.
– Здесь нет ничего смешного, – строго ответила Ханна. – Давай, напряги связки. Представь, что ты – фагот. И скажи что-нибудь глубинное, от души.
Она снова набрала воздуху.
– Генри Дэвид Торо!
– Не бойся бояться! – вдруг вскрикнула Лу, по-детски выпятив подбородок.
– Молодец, – кивнула Ханна.
Джейд насупилась:
– Ну конечно, от этих упражнений мы, надо полагать, духовно переродимся?
– Не слышу тебя, – сказала Ханна.
– Бред собачий! – рявкнула Джейд.
– Уже лучше.
– Хер, – сказал Мильтон.
– Слабовато…
– Хе-е-ер!!!
– Дженна Джеймсон
[393]? – крикнул Чарльз.
– Это вопрос или ответ? – откликнулась Ханна.
– Джанет Джакме!
[394]
– Выпустите меня отсюда нахер! – завизжала Джейд.
– Четко формулируйте задачи и граничные условия!
– Задолбали, домой хочу!
– Познакомься с моим дружком! – весь красный, крикнул Найджел.
– Сэр Уильям Шекспир! – заорал Мильтон.
– Он не сэр, – сказал Чарльз.
– Нет, сэр!
– Его не посвящали в рыцари.
– Не важно, – сказала Ханна.
– Дженна Джеймсон!
– Синь? – спросила Ханна.
Я сама не знала, почему не ору вместе со всеми. Что-то вроде заикания – переклинило, и все тут. Кажется, я мысленно искала подходящее имя, достойное того, чтобы его подхватил ветер. Хотела назвать Чехова, но вроде коротковато, даже если объединить имя и фамилию. Достоевский – слишком длинно. Платон – слишком пижонски, словно я хочу всех переплюнуть, назвав самый что ни на есть исток западной мысли и цивилизации. Набокова папа бы одобрил, но никто, в том числе и папа, не знает, как он правильно произносится («НА-бо-ков» – неверно, так произносят дилетанты, которые покупают «Лолиту», воображая, что это эротический романчик; а «На-БО-ков» звучит как пистолетный выстрел). Гёте – еще хуже. Мольер – интересный вариант (пока еще никто из наших не называл француза), но трудно кричать, грассируя. Расин мало кому известен, Хемингуэй слишком строит из себя мачо, Фитцджеральд – хорошо, но все-таки нельзя простить, как он обошелся с Зельдой. Гомер – отличный выбор, хотя папа говорил, что в сериале про Симпсонов это имя слишком опошлили.
– Будь… верен себе! – кричала тем временем Лула.
– Скорсезе!
– Веди себя прилично! – высказался Мильтон.
– Плохо, – сказала Ханна. – Никогда не старайтесь вести себя прилично.
– Не веди себя прилично!
– Не думай, а действуй!
– Реализуй свои скрытые возможности!
– Не подстраивайте свои чувства под рекламные лозунги, – сказала Ханна. – Ищите собственные слова. То, что у вас на душе, всегда прозвучит сильно.
– Тату во всю руку! – завопила Джейд.
От волнения лицо у нее сморщилось, как выжатое полотенце.
– Синь, ты слишком долго думаешь, – сказала Ханна.
– Э-э… Я…
– Кентерберийские рассказы!
– Миссис Юджиния Стердс! Пусть живет долго и счастливо с мистером Марком Баттерсом, только чтобы они не размножились и не заполонили весь мир своим потомством!
– Скажи первое, что в голову придет…
– Синь Ван Меер! – ни с того ни с сего ляпнула я.
Имя выскользнуло и поплыло, словно здоровенный сом. Я оцепенела, молясь про себя: хоть бы никто не обратил внимания.
– Ханна Шнайдер! – заорала Ханна.
– Найджел Крич!
– Джейд Черчилль Уайтстоун!
– Мильтон Блэк!
– Лула Джейн Малони!
– Дорис Ричардс, моя училка в пятом классе с огромными сиськами!
– Страсть – это не обязательно похабство. Смелей, не бойтесь быть серьезными! Настоящими!
– Не слушай, когда про тебя говорят гадости! Они просто завидуют! – Лула отбросила волосы назад, в глазах у нее блестели слезы. – Не отступай перед препятствиями! Никогда не сдавайся!
Ханна обвела рукой горы:
– Будьте такими не только здесь. Оставайтесь такими и там, внизу!
Следующий участок пути до вершины Сахарная Голова (обозначенный на карте зловещим пунктиром) должен был занять еще два часа. Ханна сказала, что нужно прибавить темп, иначе не успеем до темноты.
И правда, темнело на глазах. Костлявые сосны тесней обступили тропинку. Ханна снова завела отдельный разговор – на этот раз с Мильтоном. Они шли плечом к плечу, то и дело стукаясь рюкзаками, точно машинки на аттракционе «Автодром». Ханна говорила, а Мильтон кивал, согнувшись в ее сторону, как будто она подтачивала его крупную фигуру.
Я знала, как лестно и приятно, когда Ханна с тобой разговаривает, выделив среди всех прочих, – раскрывает мягонькую обложку, смело разглаживает корешок и перелистывает страницы, отыскивая место, на котором остановилась в прошлый раз, с искренним интересом узнать, что же будет дальше (она всегда читала так увлеченно, что ты невольно воображал себя ее любимой книгой – пока она тебя не отбросит и не примется с той же сосредоточенностью читать другую).
Двадцать минут спустя Ханна перешла к Чарльзу. Они то и дело заливались чаячьим смехом; Ханна, тронув за плечо, притянула Чарльза к себе, и на мгновение их руки сплелись.
– Тоже мне счастливая парочка! – фыркнула Джейд.
Пятнадцати минут не прошло, как Ханна уже шагала рядом с Найджелом (он, опустив голову и поглядывая на нее искоса, слушал с некоторым беспокойством). А вскоре Ханна перешла к Джейд, идущей впереди меня.
Естественно, я предположила, что вслед за тем настанет моя очередь, – я шла последней. Но, закончив разговор – Ханна советовала Джейд подать заявку на летнюю практику в «Вашингтон пост» («Надо быть добрее к себе, запомни!» – расслышала я), – она еще что-то шепнула Джейд на ухо, чмокнула в щеку и вернулась в начало нашей цепочки, не удостоив меня даже взглядом.
