– В течение нескольких минут я молча размахивала руками и топала ногами? – уточнила я. – Текст звучал только для вас?
– Именно так, солнышко наше, – подтвердила директриса, – вы его мне вдохновенно продекламировали.
– Тогда понятно, почему все ржут, как верблюды, – вздохнула я, – сама бы хохотала, увидев астронавта, который молча проделывает перед космическим кораблем пластический этюд.
– Сейчас исправлю ситуацию, – пообещала Анна Семеновна. – Нажмите правой рукой на кнопку, но сначала я коротенечко выскажусь. Когда скомандую «Ап», бейте по пупочке правой ладошкой и произносите текст, не забывая о жестикуляции. О’кей?
– Угу, – ответила я, чувствуя себя глупой мартышкой.
– Наш космонавт исполнил для вас, дорогие зрители, танец под названием «Через тернии к звездам», – донесся до меня сквозь шлем голос Анны Семеновны. – Тернии – это такие кусты с колючками. А сейчас путешественник во времени расскажет, куда направляется.
Я стукнула по кнопке левой рукой, потом воздела ее к небу и начала вещать, старательно жестикулируя. Зал опять захохотал.
– Виолочка, душенька, вы снова на внутренней связи, – защебетала Рамкина, – левой ручкой на пупочку надавите.
Я повторила действие.
– Не слышно, – расстроилась директриса. – Где у вас правая рука?
– Вы сказали «левая», – возразила я.
– Нет, нет, – заспорила Анна, – я говорила «левая»… то есть «правая».
– Так правая или левая? – не поняла я.
– От вас правая, от меня левая, – объяснила Анна Семеновна.
– Не понимаю, – пробормотала я, – как моя правая рука может стать вашей левой? Куда тыкать?
– Слева от меня, значит, справа от вас! – объяснила директриса.
В ту же секунду кто-то хлопнул меня по боку. Я посмотрела через узкое закрытое не очень чистым стеклом окошко в шлеме и увидела Юру, который отчаянно кивал. Потом он зашевелил губами, и мне стало понятно, что он произносит слово «говорите».
Я опять подняла руку, забубнила слова… Зал заржал в едином порыве. Юра покраснел, стукнул меня по другому боку, и я наконец-то сумела донести до народа заученные фразы, сопровождая их соответствующими жестами.
– Гениально! – выдохнула Анна Семеновна. – Теперь легко и непринужденно залезаем в ракету, машем рукой и, слава богу, наконец-то улетаем, пока у меня мигрень не началась.
Я схватилась за приделанную к корпусу скобу, «легко и непринужденно» подняла одну ногу, попыталась поставить ее внутрь, но почему-то зацепилась пяткой за порог, стала заваливаться и вновь была подхвачена Юрой.
– Виолочка, что с вами? – занервничала директриса. – Пару часов назад на прогоне вы птичкой влетели в кабину.
– Не знаю, – пропыхтела я, – у меня пятки выросли, они за порог корабля задевают. И только сейчас я поняла: у меня теперь огромный живот, почти ничего за ним не вижу.
– Пузо? – изумилась глава интерната. – У вас? Не смешите!
– Выросло внезапно, – пропыхтела я, пытаясь втиснуться в летательный аппарат.
– Проводим нашего космического путешественника песней! – бодро заорала Анна Семеновна.
– «Заправлены в айпады космические карты, и штурман уточняет в последний раз маршрут, давайте-ка, ребята, не станем курить перед стартом, у нас еще в запасе четырнадцать минут», – запел хор школьников на сцене.
Я умудрилась с большим трудом поставить одну ногу внутрь кабины и захихикала. Будучи девочкой, воспитанной советской школой, пионерской организацией и комсомолом, я чудесно знаю, что писатель Владимир Войнович, автор прекрасной книги про солдата Чонкина и других талантливых произведений, вместе с композитором Оскаром Фельцманом создали слегка другую песню. Отличница Тараканова часто исполняла ее со всем классом на уроках пения: «Заправлены в планшеты космические карты, и штурман уточняет в последний раз маршрут, давайте-ка, ребята, закурим перед стартом…» У героев песни были кожаные сумки, называвшиеся планшетами, в которых лежали обычные бумажные карты, а космонавты курили перед стартом. Однако педагог Анна Семеновна Рамкина, естественно, ратует за здоровый образ жизни, поэтому, ничтоже сумнящеся, решила осовременить текст, вот в нем и появилось вместо «планшетов» слово «айпады», а космонавты дружно отказались от вредной привычки к курению.
– Виолочка, постарайтесь занять нужное положение до конца песни, – взмолился голос в ухе. – Пожалуйста, радость вы наша! Давайте-ка втянем за собой вторую прелестную лапку. Отлично! Теперь попробуем, так сказать, то, на чем сидим, в кабину занести… Заинька моя, почему тормозим?
– Пятки опять за что-то зацепились, – пропыхтела я, – не пускают меня.
И вдруг моя филейная часть ощутила толчок, «космонавт» головой вперед влетел в летательный аппарат. Дверь захлопнулась, послышался скрип, ракета зашаталась и начала медленно подниматься. Я попыталась сесть. Но как осуществить задуманное, если стоишь в крохотном пространстве на четвереньках лицом вниз?
Побарахтавшись некоторое время, я решила прекратить бесплодные попытки принять более удобное положение и смирилась. «Лететь» недалеко, на репетиции «путешествие к звездам» заняло меньше пяти минут.
Дети запели другую песню:
– Улетай, улетай, поскорее возвращайся, привези нам с Марса привет…
«Восток» со скоростью черепахи полз вверх, потом остановился. Послышались скрип, скрежет, и ракета поплюхала вперед. Я обрадовалась: взлет прошел успешно, мы легли на основной курс, скоро я приземлюсь в лаборантской. Словно услышав мои мысли, Анна Семеновна торжественно объявила:
– Мы осуществили успешный старт! Ура!
В ту же секунду раздался треск, нос «корабля» затрясся, отвалился и рухнул вниз.
– А-а-а-а! – завизжали внизу женские голоса.
Моя голова высунулась из кабины. Я увидела, что «Восток» неторопливо пересекает зал.
– Не волнуйтесь, так надо! – заорала Анна Семеновна. – Первая ступень отвалилась, чтобы корабль мог подняться в космос!
Я постаралась отползти от дыры. Директриса, очевидно, не знает, что ступени расположены у летательного аппарата сзади, а отделяясь, они толкают вперед носовую часть, где сидит космонавт. Примерно так объяснял нам в школе процесс передвижения ракеты замечательный учитель физики Леонид Абрамович Ноткин. Хотя стоп, уроки я посещала давно, сейчас, вероятно, придумали новый вид кораблей, у них отваливается нос.
– Ну-ка, грянем песню все вместе, – прервав мои размышления, велела Анна Семеновна. – Дорогие родители и просто гости, что вы знаете? Кого любите из исполнителей?
– Стаса Михайлова, Диму Билана, – закричали снизу.
– Отлично! – обрадовалась Анна Семеновна. – Раз вы обожаете Сергея Есенина, то вот песня…
Микрофон кашлянул и замолчал. Я рассмеялась. Директриса проделала любимый трюк разных радио– и телеконкурсов песни. Сначала зрителям задают вопрос об их пристрастиях, а потом победителем объявляется зонг, который выбрало местное начальство. Что-то я не слышала ни одного голоса за Сергея Есенина, зрители требовали Стаса Михайлова и Диму Билана. Но разве можно разрешить народу самому выбрать любимую песню? У народа определенно нет вкуса и правильного образования, Михайловым с Биланом он и дома насладится, а в общественном месте надо слушать, что велят.
