Прилетели так прилетели. Вниз с крыши спустился и забыл, эка невидаль. До сумерек еще время есть, а молодуха просит навес над колодцем поправить. Почему человеку не помочь? Она и приютила от дождя, и накормила. А долг платежом красен. Только к колодцу подступился, как с другого конца деревни крик, воронье карканье. Первуша подумал – хозяин двора воронье согнал. Камень бросил либо шумнул. А крики все сильнее. Выскочил Первуша со двора, по деревне мужик бежит, ладонью за лицо окровавленное держится.
– Стой! Кто тебя обидел, что случилось?
– Воронье набросилось. Я и не сделал им ничего.
– Ладонь убери, попытаюсь кровь остановить.
Мужик ладонь убрал, Первуша в испуге отшатнулся. Глаза не было, по щеке слизь вперемешку с кровью. Ворон глаз выклевал. Первуша свою ладонь к глазу поднес, заговор нашептал. Мужик сразу сказал:
– Тепло чувствую.
– Руки к глазу не прикладывай, грязь занесешь. Тряпица чистая есть ли?
– В избе.
– Веди, повязку наложить надо, пусть заживет.
– Боюсь возвращаться, вдруг набросятся?
– Ты один ли живешь?
– Бобыль я. Супружница в родах умерла, так и проживаюсь.
Первуша за посохом своим сбегал.
– Идем.
Мужик сначала бодро шагал, но чем ближе к избе, тем медленнее шаги.
– Ну, не робей.
Послышался вороний гвалт, хлопанье крыльев. С дерева сорвалось несколько птиц, кинулись на Первушу с мужиком. Тот в испуге пригнулся, лицо руками прикрывает. Первуша посох приготовил. Как только первая птица подлетела, нанес удар. Ворон наземь свалился, крыльями хлопает, клюв разинул. Оглушило его. Первуша на крыло ему наступил, сам над головой посохом крутит, как ветряк у мельницы. Еще одну птицу сбить удалось, и ее прижал. Первуша мужику кричит:
– Лапы им свяжи!
– Чем?
– Да хоть поясным ремнем! Пока не вырвались и не улетели.
Раненый с себя ременной пояс сорвал, воронам лапы связал, как курам, когда их на торг несут. Другие вороны нападать перестали, отлетели в сторону, кружат. Да какие-то крупные, клювы здоровенные, как у орла, только что не изогнуты. Таких воронов Первуша в первый раз видел.
– Бери тварей за лапы, неси в сени, там разберемся.
Мужик правой рукой воронов за лапы подхватил, левой рукой голову прикрывает. Первуша за ним следует, зорко поглядывая за вороньем. Сбитых воронов в курятник бросили, дверь прикрыли.
– Тебя как звать, хозяин?
– Ратша. Ох, болит!
– Ищи тряпицу чистую. А мох сушеный есть ли?
– Откель ему взяться?
Ратша нашел чистую тряпицу. Первуша ее на ленты разодрал, перевязал глаз. Кровь уже остановилась, не текла.
– Ложись на лавку, боль заговаривать буду! – крикнул Первуша.
– Ты как бабка.
– Ведаю маленько.
Прочитал заговор. Мужик, до того стонавший, умолк.
– Вроде отпустило, полегчало.
– Ты воронов обидел чем? Камни швырял?
– Сдались они мне!
Странно. Вороны – птицы злопамятные и сообразительные. Без причины нападать не должны.
– Ты полежи, не вставай, – попросил Первуша. – Я в сарай, воронов проведать, вернусь скоро.
– Не бросай меня, – жалобно заныл Ратша.
– Не уйду, – успокоил Первуша.
Дверь в избу прикрыл, в сенях заговор прочитал, отпил из баклажки отвар чертополоха. Учил Коляда понимать язык птиц и зверей, да раньше повода не было знания использовать. Кроме одного раза, когда с волком-оборотнем общался. Где сейчас волкодлак Харитон? Хорошим человеком оказался, верным. Вместе с Первушей умирающего Коляду к избе тащил, потом непрошеных гостей остановил.
Первуша к сараю подошел. Часть его огорожена под курятник. Прижался к двери, прислушался. Один связанный ворон другому потихоньку каркнул. А Первуша понял. Даже головой повертел: не видит ли кто его за неприглядным занятием – птиц подслушивать?
В переводе с птичьего на человеческий было:
– Влипли мы с человеком этим.
Другой ворон ответил:
– А ты повернись, клювом попробуй путы развязать.
– Вдруг этот, с посохом, зайдет?
Первуша дверь распахнул, напротив ворон уселся. Куры на насесте закудахтали. И их Первуша понял:
– Незнакомец пришел. Яйца наши забрать хочет!
– Сдались мне ваши яйца, – пробурчал Первуша.
Он одного ворона за шею схватил, сзади, чтобы не клюнул, руку не раскровянил.
– Ты зачем на хозяина напал?
У ворона от удивления клюв открылся. Но молчит. Первуша шею сдавливать начал.
– Будешь молчать – шею сверну или придушу и чучело сделаю, на огороде поставлю, собратьев твоих пугать.
Ворон сдавленно каркнул:
– Шею отпусти, дышать нечем.
– Молчать не надо было. А и придушу до смерти, не велика беда. Вон второй ворон есть, наверняка посговорчивее будет.
Первуша хватку ослабил. Ворон вздохнул, встрепенулся.
– Хозяин двора мне ничего дурного не сделал. Только указание стае было – людишек извести.
– Что – всех? А дети как же? В чем их вина?
Ворон не ответил, попытался шеей вертеть, чтобы хватку Первуши ослабить.
– Кто указание дал – на деревню напасть?
– Если скажу – он мне шею свернет.
– А не скажешь – я сверну. Только если я узнаю кто, у тебя будет шанс жить, потому как твоего хозяина я сам под корень изведу.
Ворон молчал, видимо, страх перед своим властителем был силен. Первуша обещание сдержал, крутанул ворону шею и набок свернул, ворон дух испустил. И все на глазах у второго ворона происходило. Первуша руку к нему протянул, а он клюнул, стервец. Кожу на пальце содрал, кровь пошла. Первуша разозлился, вскочил, отвесил ворону хорошего пинка, так что птица от удара отлетела в угол. Пока ворон в себя не пришел, Первуша его за шею схватил:
– Хочешь за дружком последовать? И тебе шею сверну, прямо сейчас. Я слово свое всегда держу.
И сдавил шею ворону всей пятерней, так что у птицы глаза из орбит полезли. Через минутку хватку ослабил, дал отдышаться.
– Повторяю вопрос: кто? Считаю до трех, потом ты умрешь, если я ответа не услышу.
– Не надо, скажу. Калим его звать.
– Калим? Не слышал никогда. Кто такой, каков из себя, где обитает?
Имя ворон назвал странное. Первуша уже знал, что в городах имена чаще христианские – Павел, Георгий, Иван. В деревнях зачастую встречаются старые, пришедшие от племенных, – Ратша, Замята, Кудеяр. Имя Калим вовсе какое-то не наше, не славянское.
