Вдвоем добили оставшихся. Когда вокруг уже никто не шевелился, Первуша сказал:
– Поруби на части, погрузи на тачку или телегу и со двора вывези. Смердеть будут, трупные черви полезут, болезни принесут. И смотри – не касайся руками.
– А как же грузить?
– Мышата, а вилы на что?
– Подожди, ты что же – уходить собрался?
– Нет! Ты думаешь, мы победу одержали? Ничего подобного. Я главарем займусь, старушку проведаю. Сдается мне – это она ночью кричала. А у тебя дел полно. Мерзость эту со двора выбросить, дверь обязательно починить. Да постарайся покрепче прежней сделать. Не исключаю – вечером снова можно непрошеных гостей ждать. А потому факелов наготовь.
– Это как же?
– Полено подлиннее возьми, одну сторону тряпьем обмотай, в масле смочи, да не жалей. А смола есть ли?
– Найду. В прошлом году дно у лодки смолил, осталась еще.
– Вот! Шесть факелов со смолой сделай. А потом обед свари. Есть-то что-то надо.
– Да когда же я успею?
– День длинный, пошевеливайся. Тебе здесь дальше жить. А я, так и быть, – помогу.
Первуша в избу зашел, развязал узелок, достал Вещую книгу. Открыл, заклинание прочитал на сегодняшний день. Как же раньше-то не догадался? На странице мельник появился. За книгой сидит, шевелит губами. Знать – заклинания черные учит, к новым пакостям готовится. Сам Первуша появился. Мельник из окна его узрел, выскочил, в избу приглашает.
Первуша возьми да и зайди. Мельник засуетился. Полагал – прохожий, бывших жителей деревни он в лицо знал, а Первушу не видел никогда. Только из жителей в живых один Мышата остался. Мельник жестом за стол приглашает, угощение выставляет. Но видел Первуша, книга показала, что мельник в кружку капли какие-то капал, а потом вина налил. И не Первуше одному, а и себе, чтобы естественно все выглядело. Гость с хозяином трапезу разделить должен. Потом страница книги посветлела, видение пропало. Очень полезная книга. И где только ее Коляда раздобыл? Не иначе, от какого-то ведуна-колдуна по наследству досталась, как Первуше. Хотя не дарил ее Коляда. Первуша решил в книжицу почаще заглядывать, а уж беречь пуще глаза. Редкая вещь, ни за какие деньги не купишь. Книги в узелок завязал, уложил на полати, подальше от любопытных и алчных глаз. Как говорится: подальше положишь – поближе возьмешь.
Для начала отправился в дом, где старушка жила, и увидел полное разорение. Дверь сорвана, в избе погром. Иконы из красного угла на полу валяются, потоптаны нежитью, лампадка разбита. А главное – старушка мертва. Изодрана – глядеть больно и страшно. Выходит, нежить не только во дворе Мышаты была. Силен чернокнижник, целую ватагу мертвецов поднял.
Первуша во двор вышел, осмотрелся. Во дворе осина растет. То, что надо. Топор в сарае нашел, срубил крупную ветку, обтесал, конец заострил, получился кол в косую сажень длиной. Довольный собой, на улицу вышел. Двигался в другую сторону от дома Мышаты, к избе мельника. А вот и он сам показался.
– День добрый, прохожий! – поприветствовал он.
– И тебе исполать.
– Куда путь держим?
– В Елец, вестимо.
– Далеко. Притомился небось? А не побрезгуй зайти, подкрепиться с дороги.
– Дорого возьмешь?
– С путника брать – грех.
– Ну, коли так, зайду.
Лицо у мельника приветливое. Увидишь – не скажешь, что черный колдун. К себе с первого взгляда доверие внушает. Не зря говорят, что внешность обманчивой бывает. Мельник широким жестом к себе пригласил:
– Присядь, дух переведи, а я на стол накрою.
Каравай хлеба мельник выставил, да не ржаного – пшеничного не пожалел. В мисках выставил яблоки моченые, капусту квашеную, рыбку копченую.
– Ох, что же это я! Горло промочить надо, есть у меня сидр яблочный.
Отошел мельник, жидкость забулькала. Вернулся с двумя кружками, полными яблочного вина. Одну перед Первушей поставил.
– Сольцы бы мне, люблю хлеб солью посыпать, – попросил Первуша.
– Это можно, даже с перцем. Прикупил у купца проезжего.
Мельник в соседнюю комнату вышел, а Первуша кружки с сидром возьми да поменяй. Кружки глиняные, одинаковые, не различишь. Мельник солонку деревянную на стол выставил.
Потом от каравая куски нарезал, не жалея, – большие.
– Как звать-то тебя, прохожий?
– Ослябя, – не моргнув глазом, соврал Первуша.
– А меня Хлудом. Пригубим за знакомство.
И кружку поднял. Не поддержать хозяина – обиду нанести. А хлеб за трапезой преломить – подружиться. Первуша кружку ко рту поднес, понюхал. Хлуд заметил:
– Не забродил сидр-то, хорош. Испей!
И сам отпил несколько глотков, де, продукт хороший. Первуша отпробовал. Яблочное вино в самом деле оказалось превосходным. Первуша на еду набросился. Отдал должное копченой рыбке, потом за моченые яблоки взялся. Хм, талант поварской у мельника или помогает кто? Антоновка отменно хороша, на зубах хрустит. А вот хозяин приуныл, лицо скривил.
– Хлуд, почто гостю и столу не рад? Яблочки-то отменные, сами в рот просятся.
– Как-то нехорошо мне стало.
– Молитву счесть? Так я готов!
– Не-не, само пройдет! – испугался Хлуд.
Для чернокнижника молитва христианская – как нож в сердце. От молитвы крючит и ломает чародеев, как будто бесов изгоняют. А может – так и есть. Первуша опять за рыбку взялся. Не хочет хозяин трапезу разделить – его дело. Только голод не тетка, пирожка не даст. Всей недолгой жизнью Первуша научен: кормят – значит, ешь. Еще неизвестно, когда в следующий раз кушать придется. На хозяина поглядывал. А хозяину с каждой минутой хуже. Побледнел, лоб вспотел, зрачки расширились. Еще через малое время Хлуд закачался на лавке, аки пьяный. С пары глотков яблочного сидра не опьянеешь, то яд подействовал. Хлуд и сам понял, что отравился своим зельем, только подумал, что ошибку совершил, сам кружки попутал.
– Что-то худо мне, прилягу.
Хлуд с трудом добрел до лавки у стены, прилег. Первуша ждал, когда яд сильнее проявится. Первоначальные признаки у многих ядов похожи. Коляда подробно рассказывал, но действие яда Первуша не видел никогда. А сейчас – как наглядное пособие.
– Холодно мне. Добрый человек, укрой меня, не сочти за труд.
Первуша услужливо из-за печи одеяло вытащил, хозяина укрыл. Жалости в сердце не было. А не рой другому яму, сам угодишь! Мельника озноб стал бить, потом он за живот схватился:
– Ой, болит! Ой, не могу! Да что за напасть на меня такая!
– Ты сам на себя беду навлек! Холода в теле не ощущаешь?
– Еще как чувствую!
– Скоро пена изо рта пойдет. Ты же сам знаешь, как цикута действует. Тем более для верности накапал много.
