– Можно! – дал отмашку Окорок, и Боцман зашёл в комнату.
Он отметил, что раньше Лебедь встречался с ним в разных местах, а вот уже третий или четвертый раз принимает в одном и том же месте. Или стал больше доверять, или, наоборот, готовит на списание…
Встречает он его в одной и той же позиции: сидя в глубоком кожаном кресле за стеклянным столиком, глядя на застеклённую стену, за которой летают чайки, бегут мелкие барашки волн и идут суда – сухогрузы, танкера, лесовозы, буксиры и роскошные «пассажиры». Если бы он окончил речное училище, а потом морскую Академию, то, может, сейчас вел бы белоснежный круизный лайнер и смотрел бы в цейсовский бинокль, как на 25-м этаже, развалившись в кресле, сидит какой-то неизвестный и ненужный ему человечек, попивая виски из широкого стакана.
Если бы да кабы, во рту выросли грибы… Это, кстати, не шутка: они действительно растут у брошенных в лесу жмуриков, особенно во влажное время года.
– Добрый день, босс! – говорит Боцман. Лебедь сегодня при параде: в темно-синем, почти черном костюме, светло-синей накрахмаленной сорочке и красном галстуке в легкую бело-синюю полоску. Когда после зоновской робы Боцман увидел его в таком прикиде, то подумал, что он похож на прокурора! Смех один. Какой прокурор?! Выглядел он мэром или даже губернатором, а то и министром. Холеное лицо загорело, будто за окном стоял тиходонский август, на нем застыло выражение собственной значимости, власти и силы.
– И тебе добрый день, Иван! – холодно, как всегда, ответил шеф.
Иван, честно говоря, всегда его опасался и не знал: чего от него ждать? Правда, сейчас, вроде, всё будет хорошо. Во всяком случае, должно быть нормально, ибо Лебедь об этом по телефону предупредил. А фофаном он никогда не был.
– Как съездили, босс? – спросил Боцман. Связав воедино торжественный наряд шефа, букет белых роз в приемной и хорошее настроение охранников, он понял, что сейчас должна прийти Лариса. Значит, и у него никаких осложнений быть не должно.
– Да ничего, – неопределённо ответил тот. – Были проблемы, ребят московских мочканули, но это дело другое. Главное, что твой вопрос я решил.
– Правда, шеф? – обрадовался Боцман. – Спасибо. Буду должен.
– Ты мне и так по жизни должен, – сказал Лебедь. – Деньги принёс?
– Конечно.
Боцман вынул из кармана пакет и положил на стеклянный столик рядом с бутылкой виски «Macallan». Это была доля за Лиса. Точнее, аванс. Полный расчёт он должен был получить, когда дело будет сделано.
– Первый раз возвращаю аванс, – сказал Лебедь. – Хорошо, что там, у местных, этот заказ кривым вышел, разрешение на него братва, оказывается, не давала, поэтому и отказаться удалось. А иначе…
Помолчал, Лебедь отхлебнул из стакана.
– А иначе я не знаю, что бы пришлось делать.
– Я нужен ещё, шеф? – спросил Боцман.
– Да нет, можешь съездить куда-нибудь на недельку, отдохнуть, время провести. У тебя ж тёлка хорошая есть?
– Да нет, шеф, я их нарочно не завожу.
– Ну, с одной стороны, это правильно, – кивнул Лебедь. – А с другой – сейчас уже такие строгости даже для «законников» не требуются.
Вздохнув, он полез под стол и вытащил деревянную коробку. Не открывая её, можно было определить, что там находится очень дорогое и очень качественное спиртное.
– Это «Арманьяк», урожая 1980 года, пятьдесят тысяч стоит.
– Ничего себе! – изумился Боцман. – Я только через десять лет родился!
– Его тебе сам Фома Московский передал. Он твоей историей проникся, сказал, раз уж так получилось, деньги мы с него, конечно, заберём, а арманьяк пусть выпьет лично за моё здоровье.
– Ну, что ж, спасибо, – Боцман взял коробку под мышку, попрощался и вышел.
Жадный взгляд Окорока тут же упёрся в подарок.
– А ты помнишь, что мне обещал?
Честно говоря, Боцман не хотел отдавать это дорогущее пойло, которое старше его на десять лет, он даже на обычай решил наплевать. Но Окорок поймал его за живое: если пацан пообещал, то должен сделать, а иначе он не пацан и обычный фуфлыжник.
– Помню, – ответил Боцман. – Я что обещаю, то всегда и делаю. Пойдём, проводишь меня.
– Ну, правильно, – оглянувшись опасливо, Окорок проводил его до лестницы, ведущей к лифту, и с удовольствием взял протянутую коробку.
А Боцман не стал садиться в лифт: спустился с двадцать пятого этажа пешком и вышел не так, как обычно, а через гараж, в перпендикулярный переулок.
Во всей этой истории что-то ему не нравилось. С одной стороны, вроде, всё хорошо, все уладилось, обо всем договорились… А с другой, шеф его пакет с деньгами не в карман сунул, чтобы Фоме вечером отдать при встрече, а бросил на нижнюю полку стола, куда идут деньги на расходы. На другого киллера, выходит… И этот отпуск… Он никогда не давал ему отпусков (вдруг срочно понадобишься?), всегда приходилось выпрашивать… И неожиданный вопрос про тёлку, с чего это вдруг? Зачем? Узнать, есть ли люди, которые хватятся, если он пропадет?
Впрочем, уже не взяв оставленную за квартал машину и доехав на такси до вокзала, Боцман поймал себя на том, что это может быть дефект больной психики. Можно ли считать психику здоровой, если регулярно мочишь людей? Наверное, нет. Хотя когда он беседовал с некоторыми своими коллегами, те ничуть не сомневались в своём психическом здоровье и полноценности. Поменяв несколько такси и тщательно проверяясь, он добрался до дома, взял из тайника в туалетном бачке запаянные в целлофан деньги, нужные на первое время вещи и два комплекта документов. Оружие у него было спрятано за городом.
Незаметно выскользнув из дома, он поехал было за город, где снимал дачу, о которой никто не знал, но какое-то шестое чувство подсказало подъехать опять к офису шефа.
Там тем временем происходило следующее: Лариса пришла вовремя, и они заперлись в апартаментах шефа. В такие моменты он не брал телефон и не терпел попыток переговорить с ним. Почтительно проводив Ларису к шефу, Окорок вышел в приёмную, подождал там пятнадцать-двадцать минут. Всё это время на него с нетерпением смотрел Удав и все время подмигивал.
Вообще-то, пить на работе было категорически запрещено, но попробовать по рюмочке отменного напитка, баснословной стоимости в порядке исключения можно было себе позволить. Закуски практически никакой не было. Удав выкидным ножом располосовал надвое яблоко. Окорок умело вскрыл непривычно запечатанную бутылку и разлил по рюмкам жёлто-соломенного цвета жидкость.
– Понюхай, понюхай, как пахнет, – сказал он.
– Да-а, это не то пойло, чем мы травимся. Давай сейчас по две рюмки, а остальное вечером.
– Ну, давай так.
Они чокнулись.
– Чтобы работа была, деньги были и здоровье не подводило, – сказал Удав.
Он был мнительным для телохранителя и всегда носил пулезащитный жилет, надеясь, что в критическую секунду кевлар спасет ему жизнь. Они чокнулись и выпили, закусили яблоком, посмаковали, отметили тонкость вкуса и необыкновенный аромат напитка. Разлили по второй, но чокнуться уже не успели: только взялись за рюмки, как ноги у них подогнулись и вначале Окорок, а потом Удав упали на толстый ковёр, которым была застлана и приёмная, и зимний сад. И кевларовый жилет предусмотрительному Удаву не помог.
