— Гроссер, что тебя всегда приносит куда не надо? И когда не надо, — проворчал он. — Ты постоянно вклиниваешься между мной и Штеффи, и мне это не нравится. Я приехал, привез обручальный браслет для подтверждения серьезности своих намерений, вхожу в дом своей невесты, и что я там вижу? Опять Гроссер, и опять на кухне!
Мне показалось, что он хотел сплюнуть прямо на пол, но сдержался. Почувствовал, наверное, что тогда получил бы полотенцем, которое я держала наготове. Еще его слюней мне не хватало. Достаточно, что пирожки какой-то гадостью облили.
— Если бы меня сейчас здесь не было, ничего бы не изменилось, — не испугался его Петер. — Штефани уже согласилась выйти замуж за Рудольфа, пока вас не было, инор Хофмайстер.
Тут Эдди наконец заметил мой браслет и уставился на него с таким видом, будто гаже ничего в своей жизни и не видел.
— Детка, такого свинства я от тебя не ожидал, — возмущенно сказал он и плюхнулся на табуретку рядом с Петером. — Сколько меня не было? Всего ничего! А ты мне уже изменила с этим молокососом. Штеффи, право слово, ты сделала неправильный выбор. Сама посуди, кто из нас лучше — я или он? У него даже профессия неприличная.
— Почему это неприличная? — возмутилась я. — Должен же кто-то следить за порядком в Гаэрре?
— Вот-вот. Настоящий надсмотрщик, — кивнул Эдди своим мыслям и потянулся за пирожком. Неприятности аппетита его не лишили. — Детка, тебе с ним будет плохо, поверь мне. Хотя ты еще передумаешь десять раз за то время, что до вашей свадьбы осталось. Особенно если я постоянно рядом буду. Когда вы ее наметили?
— Через два дня, — мстительно ответила я.
Лицо Эдди ощутимо вытянулось, и он активно начал заедать свое горе. Петер недолго думая к нему присоединился. Какое-то время они молчали и сосредоточенно жевали, соревнуясь друг с другом в уничтожении моей еды. У меня начали появляться сомнения, что убийца — кто-то из них. Противоядие противоядием, но зелья они должны были съесть прилично. Неужели они оба ни при чем и должен прийти кто-то третий? Время шло, пирожки заканчивались, а никто больше не появлялся. Эдди мрачно жевал, прерываясь только, чтобы сказать мне укоризненную реплику, так что сторонний наблюдатель уверился бы, что я действительно что-то пообещала и не сдержала слово.
— Мне тоже кажется, что она торопится, — неожиданно поддержал его Петер.
— Вот-вот, послушай, что умные люди говорят, — оживился Эдди. — С приличным опытом в этом вопросе. Отрицательным, между прочим.
— Я попросил бы, — ощутимо напрягся Петер, — без этих ваших грязных намеков.
— Все, молчу, — на удивление покладисто ответил Эдди. — Но, детка, подумала бы ты еще, а?
Он тоскливо на меня посмотрел, даже особо не надеясь, что я ему отвечу. Я и не ответила. Нам же нужно, чтобы преступник проявил себя как можно скорее, а зачем ему надежду давать, что время еще есть? Правда, вот вопрос: был ли среди этих двоих убийца? А вдруг они сообщники и только притворяются малознакомыми? Моя подозрительность то вырастала до просто огромных размеров, то сходила на нет, и тогда мне начинало казаться, что никто из них не способен на такой ужас…
— Ладно, Гроссер, время позднее, — наконец сказал Эдди и отодвинул опустевшую тарелку, — нечего Штеффи надоедать.
— Он мне не надоедает, — возразила я, но уже чисто из упрямства.
— Надоедает, — мрачно ответил Эдди, — и тебе, и мне. Значит, у меня осталось только два дня повлиять на твое решение. Не густо… Штеффи, как я могу тебя убедить?
— Никак, — сказала я. — Инор Хофмайстер, я не собиралась за вас выходить.
— Подумай, пока время есть, — сказал Эдди. — Гроссер, вот чего ты расселся, как у себя дома? Уходить пора.
В этот раз Петер возражать не стал, я проводила их с Эдди до двери, тщательно ее закрыла и прошла в комнату, где сидел Рудольф.
— Интересно, кто из них кому помешал? — расстроенно сказал он.
— Пирожки ели они оба, — ответила я. — Как ты думаешь, преступник принял противоядие заранее или выпьет сейчас?
— Да он может вообще ничего не делать! — в сердцах сказал Рудольф. — Все эти алхимические штучки выходят естественным путем через пару дней. За это время вряд ли кто-то будет на них ментально воздействовать. Вот ведь гад этот Хофмайстер, что ему стоило поторчать у своих орков еще один день?
— Ты на него совсем не думаешь? — уточнила я.
— Думаю, — ответил он. — Он мне даже больше Гроссера подозрителен. Но почему, понять не могу. Боюсь, больше из-за того, что он к тебе прилип, как пластырь.
— Но они оба могут быть невиновны. А настоящий преступник решил, что при двоих свидетелях слишком рискованно. Мне о них не хочется плохо думать, понимаешь?
— Не хотел бы тебя расстраивать, — заметил Рудольф, — но для ментального воздействия совсем не нужно заходить в квартиру. Пирожки облили, а воздействия не было. Кстати, давай остатки для анализа, завтра узнаем, чем их пропитали.
— Так нет остатков, — ответила я. — Они все съели.
— Как все? — потрясенно сказал Рудольф. — Там же много было.
— А они много и едят, как я успела заметить.
— Ладно, а тот, для имитации который, где? — вспомнил он.
— Так там самый кончик был, я его и… — смущенно сказала я. — А то, что от него отрывали, в канализацию спустила, чтобы, не дай Богиня, не заметили и не заподозрили чего.
— Да что ж ты так любишь все в канализацию спускать! — возмущенно сказал он. — Что мне теперь Шварц скажет?
— Что нужно было отложить один верхний для анализа.
Мой ответ Руди совсем не смутил.
— Да кто знал, что они все сожрут! — возмущенно сказал он. — Да что за день такой неудачный! Еще и Хофмайстер нагло к моей невесте начинает подкатывать, чтоб его орки в Степи закопали!
— У нас же фиктивная помолвка, — напомнила я в надежде, что сейчас он ответит — ничего подобного, он расторгать помолвку не собирается, а значит, она самая что ни на есть настоящая.
— Но он-то этого не знает, — ответил Рудольф. — Ладно, пойду я. Мне еще отчитываться о сегодняшней неудаче.
— А я?
— Не бойся, ребята там всю ночь продежурят, на всякий случай. Или, — он хитро улыбнулся, — ты намекаешь, чтобы этой ночью я лично тебя охранял? Так я всегда «за».
Его руки неожиданно оказались на моих плечах, глаза уставились со странным, вопрошающим выражением в мои, а губы, губы были так близко, что от поцелуя почти ничего не отделяло. Хотелось прижаться к нему, ощутить тепло и защиту, которых мне не хватало и которые обещали его прикосновения.
— Знаешь что, Брайнер, иди ты, куда собирался, и не возвращайся ко мне, — зло ответила я и вырвалась. — Тоже мне, охранник выискался.
Он хохотнул и убежал наверх, а я громко хлопнула дверью. Нет, верну ему браслет сразу, как все закончится. Нельзя позволять себе мечтать. Для таких девушек, как я, все это плохо заканчивается.
