Намек, что я могу родить внебрачного ребенка и оставить его в приюте, меня ужасно разозлил. Как бы ни сложилась моя судьба, отказываться от своих детей я не буду, но и заводить в ближайшее время тоже не собиралась.
— Инор Хофмайстер, мое терпение не безгранично, — намекнула я.
— Все, ухожу. Не злись, детка.
Он действительно ушел, а я испытала огромнейшее облегчение. Возможно, для собственной безопасности нужно было согласиться и попробовать потянуть время. Но Эдди одного согласия будет мало, сразу потребует подтверждения более материального, как тогда благодарности. А второй раз Сабина может и не заглянуть столь удачно.
Вторая половина дня прошла намного спокойнее, инора Эберхардт даже предложила закрыть магазинчик пораньше. Но не успела я этому порадоваться, как она сказала:
— Я хочу, Штефани, чтобы ты осталась и помогла мне с кремом.
— Да, инора Эберхардт, — покорно сказала я.
Я не знала, что меня больше путает — возможные уговоры выйти замуж за ее партнера или воспоминания о чувствах на лице Сабины, когда ее просили остаться в прошлый раз. Но на деле ничего страшного не было. Моей задачей было лишь четко подавать баночки темного стекла, на которых стояли только цифры. Все силы и внимание иноры Эберхардт были отданы концентрации на применении магии. Подай я ей баночки не в том порядке, она бы не заметила, настолько была вовлечена в приготовление. К концу процесса она была бледная, как стены в нашем приюте, и с трудом стояла на ногах. Сил ее хватило, только чтобы поместить получившееся — еще не крем, а лишь заготовку — в контейнер с непонятными символами, а сам контейнер — в сейф. После чего она без сил даже не села, а упала на табуретку.
— Инора Эберхардт, — испуганно сказала я, — что с вами? Я могу что-нибудь сделать? Может, за лекарем сходить?
— За лекарем? — чуть слышно переспросила она и улыбнулась. — Нет, Штефани, не надо. Я посижу немного, а потом ты поможешь мне подняться наверх и сможешь уйти.
— Давайте я вам хоть чай заварю?
Стоять и смотреть на нее, ничего не делая, когда ей так плохо, мне казалось настоящим преступлением.
— Здесь ничего лишнего не должно быть, — отказалась инора Эберхардт. — Мне уже лучше.
Она подняла руку и потерла лоб.
— Прав, наверное, Эдди, что хочет жениться. А то будет как я. Ни семьи, ни друзей…
— А почему вы замуж-то не вышли, инора Эберхардт? — спросила я, сама пугаясь своей фамильярности. — Вы и сейчас красивая, а в молодости наверняка отбоя от женихов не было.
Я думала, она рассердится, но нет, она лишь грустно улыбнулась:
— Сначала деньги зарабатывала, потом уже поздно было. И кому теперь нужны мои деньги? Из родственников никого не осталось…
— Совсем? — сочувственно спросила я.
— Совсем. Была сестра, и та умерла много лет назад. Вот она действительно была красивая и очень талантливая. На самом деле все эти рецепты — не мои, ее. У меня же Дара хватает лишь, чтобы в несколько приемов сделать то, что для нее никаких проблем не составляло сделать сразу. А когда так постоянно выматывает — тут совсем не до личной жизни. Тут бы в себя прийти.
— И зачем так себя выматывать? Ради чего? Неужели вам денег не хватает?
Деньги, деньги, деньги… Все ради них…
— Да нет, Штеффи, — улыбнулась она печально, — сейчас, скорее, в память о сестре. Ты права, денег мне хватает. Но я просто не смогу жить, ничего не делая. — Она внезапно расплакалась. — Хоть и понимаю, что все это бессмысленно и никому не нужно, кроме тех богатых дамочек, что в состоянии оплатить. Но знаешь, когда я что-то делаю по рецептам Эльзы, мне кажется, что она жива и стоит рядом.
Спрашивать, что случилось с ее сестрой, я не стала. Для меня это лишь праздное любопытство, а для иноры Эберхардт — сама жизнь, очень тяжелые и болезненные воспоминания. Она прижимала руки к лицу, но слезы текли и текли непрерывным потоком, и мне ее было ужасно жалко, пока я не вспомнила, что они с Эдди собираются сделать. Сейчас нанимательница вытягивает из себя последние силы, чтобы отправить в могилу мою мать. Пусть та и не самый хороший человек, но не убивать же ее за это? И ради чего? Ради репутации вот этого магазина, который, по большому счету, не нужен и самой владелице.
Инора Эберхардт успокоилась довольно быстро. Вытерла слезы платком, который вытащила из-за манжета, и постаралась принять свой обычный спокойный вид.
— Извини, Штефани, — довольно сухо сказала она. — Мне не следовало этого рассказывать. Что тебе до моей жизни?
— Возможно, вам стало от этого легче. А от меня никто ничего не узнает.
— Да, наверное.
Она встала и, чуть пошатываясь, пошла к выходу. Я бросилась ей помогать, но хозяйка покачала головой и сказала, что сейчас ей намного легче. Двери в подвальное помещение она закрыла самостоятельно и защиту активировала. Потом посмотрела на меня с подозрением.
— Инора Эберхардт, мне уж точно ваши рецепты не нужны, — обиженно сказала я.
Она смутилась.
— Вокруг моего магазина в последнее время слишком много всяких подозрительных личностей вертится, — извиняющимся тоном сказала инора. — Я тебя и взяла потому, что ты только что из приюта и ни с кем из них не можешь быть связана.
А вот за прошедшее время я наверняка успела с кем-нибудь связаться. Я укоризненно на нее посмотрела, и она поняла меня без слов.
— Нет, Штефани, я тебя ни в чем не подозреваю. Но есть порядок, которого я стараюсь придерживаться. Пожалуй, ты можешь уйти уже сейчас — я достаточно хорошо себя чувствую, чтобы подняться сама.
Я посмотрела на нее с большим сомнением, я же видела, что ее еще пошатывает, но инора ответила мне довольно твердым взглядом. Она уже жалела о своей откровенности и проявленной при мне слабости. Поэтому я попрощалась с ней и пошла на выход, ожидая очередного представления со стороны моих внезапно появившихся поклонников. На удивление, у черного крыльца никого не было. Я даже огляделась по сторонам. Но ни Эдди, ни Рудольфа так и не заметила — на этот вечер у них обоих были другие планы, меня не включающие. И я уж было решила, что остаток дня проведу в полном одиночестве, полностью обделенная мужским вниманием, как вдруг увидела торопящегося мне навстречу Петера.
— Штефани? — удивленно спросил он. — А где Сабина? Она же сегодня должна была работать в магазине.
Он выглядел таким встревоженным и несчастным, что я невольно ощутила злость на свою сменщицу. Вот чего ей нужно? Вышла замуж за человека, которого любит и который любит ее, а сама бегает неизвестно где, вместо того чтобы сидеть дома. И мужа при этом обманывает! Но выдавать ее не хотелось. Они поругаются, а в ее положении это может быть опасно.
— Так получилось, что сегодня работала я, — попыталась я расплывчато ему объяснить. Так, чтобы потом любые слова Сабины подтвердились. — Она, наверное, уже дома…
