— Дорогая, я серьезен как никогда, — важно ответил Эдди и, покосившись в мою сторону, спросил: — Так ты откроешь черный ход? Я там, между прочим, сумку с твоим заказом оставил.
Инора испуганно ахнула.
— Да ты с ума сошел, Хофмайстер! Не первый день работаешь!
Говорила она уже на бегу, к черному ходу устремилась с поспешностью, совершенно для нее невероятной. Эдди хмыкнул, подмигнул мне и сказал:
— Вот видишь, детка, а ты ее звать не хотела. Если сопрут сумку, вся вина на тебе будет. А содержимое ее ого-го сколько стоит.
— Вся вина, инор Хофмайстер, будет на том, кто свои вещи без присмотра разбрасывает, — холодно возразила я.
Еще не хватало, чтобы он свои проблемы на меня перекладывал. Нет уж, если остался без сумки, то меня в этом обвинить не удастся. Но Эдди больше вниманием меня не удостоил, он неторопливо, чуть вразвалочку, пошел за инорой Эберхардт, и вскоре их голоса стали доноситься от черного хода. Судя по тому, что общались они мирно, сумка никуда не пропала и дождалась хозяина в целости и сохранности. Сама инора заглянула в торговый зал через несколько минут и сказала:
— Штефани, закрывай магазин. Потом мне поможешь разложить.
— Маргарета, тебе прошлого раза не хватило? — неожиданно зло сказал Эдди. — Пусть она уходит домой, мы сами разберемся. Слишком сильный шок будет.
— Не тебе решать, Хофмайстер, — высокомерно ответила инора Эберхардт. — Штефани, как закроешь, спустишься вниз.
И посмотрела на Эдди так, что сразу было понятно — сейчас ей, как говорится, вожжа под хвост попала, и никаких возражений она попросту не услышит. Тот и не стал ей ничего возражать, лишь зло сплюнул на пол, показывая свое отношение к такому поведению. Плевок проводили взглядом мы обе — обычные посетители так себя не вели. У нас все же косметический магазин, а не общественный туалет.
— Ну и дура ты, Маргарета, — припечатал он.
— Не лезь туда, где ничего не понимаешь. Штефани, ты почему до сих пор стоишь на месте?
— Извините, инора Эберхардт.
Я метнулась к входной двери. Мне было тревожно, разговор их показался странным и очень не понравился. Что такого привез этот Эдди, чего, по его мнению, я не должна была видеть? Почему инора Эберхардт, напротив, настаивала на моем присутствии? Заманят в подвал и избавятся от свидетельницы. Я вдруг подумала, что пропади я вот так, как моя предшественница, Марта, так обо мне и никто не вспомнит, кроме Регины, да и та ничего сделать не сможет, даже заявление в стражу написать — подруга — это ведь не родственница…
Делала я все как можно медленнее, втайне надеясь, что они там все без меня внизу разберут. Но когда я спустилась, на стуле рядом с лабораторным столом стояла объемистый мешок, и им явно никто еще не занимался. Инора Эберхардт мирно беседовала со своим гостем, тот уже на нее не злился. Плевать здесь было попросту опасно — попадешь еще ненароком в какую-нибудь открытую баночку с непонятно чем и навсегда очистишь лицо от ненужной поросли… Правда, скорее всего, вместе с кожей. Честно говоря, меня вообще удивило, что у иноры Эберхардт, обычно столь придирчивой и аккуратной, столько всего открытого стоит. Наверное, она что-то показывала Эдди или просматривала остатки, чтобы сделать ему новый заказ. При моем появлении инора начала закрывать баночки и убирать со стола, мужчина что-то дописал на листок бумаги, сложил его, убрал в карман и вопросительно на меня посмотрел.
— Инора Эберхардт, я все закрыла, — объяснила я ему, хотя смотрела на свою нанимательницу.
— Замечательно. — Она ласково мне улыбнулась, а я почувствовала, как по спине побежала струйка холодного пота. Почему-то на ум пришла большая сытая кошка, которая играет с пойманным мышонком. Просто так, ради удовольствия. — А теперь мы с тобой вместе разберем эту сумку, чтобы ты знала, где что лежит, когда будешь мне помогать.
— Дурацкая идея, Маргарета, — повторился Эдди.
— Мне казалось, мы с тобой выяснили этот вопрос, — инора Эберхардт недовольно прищурилась, — и ты все понял.
— Понять-то я понял, но это не значит, что идея от этого стала лучше. Разгребать в случае чего опять придется мне.
Почему-то при этих словах я представила себе лопату и холмик свежевскопанной земли, под которым лежит тело бедной Марты. Сейчас я была уверена, что ее нет в живых, никуда она не уехала, а закопана где-то неподалеку. После того как Эдди пришлось разгребать последствия неудачных идей иноры Эберхардт.
— Штефани, — повелительно бросила мне инора Эберхардт.
И я трясущимися руками начала развязывать тесемочки, связанные между собой и стянутые каким-то непонятным артефактом.
— Ты ее напугал, Эдди, — обвиняюще сказала инора Эберхардт. — И она теперь думает непонятно что.
— Если напугал, значит, не дура, — буркнул тот. — Пуганые живут дольше и счастливее.
Он отодвинул меня от мешка и начал распутывать сам, пока не отключая артефакт. Назначение его я с ходу определить не могла. Скорее всего, должен он быть охранным — ведь не зря же Эдди бросил свой мешок без присмотра, не боясь, что его украдут? Но на те охранные, что я видела, этот артефакт никак не походил, слишком он был странен — резьба по кости, длинная шерсть неизвестного животного и множество торчащих деревянных палочек — такое безобразие ни один приличный маг делать не будет. Тут Эдди окончательно все развязал, крутанул верхнюю часть артефакта и раздвинул горловину мешка. То, что произошло потом, оказалось для меня полнейшей неожиданностью. Заструился блекло-серый дымок, столь дурно пахнущий, что я тут же сглотнула в попытках удержать тошноту. Эдди доставал какие-то свертки, корешки, баночки, но мне это было совсем неинтересно, так как зеленые крути перед глазами не способствуют любопытству. Они крутились все быстрее и быстрее, накладывались друг на друга и наливались зловещей чернотой.
— Держи ее! — внезапно крикнула инора Эберхардт.
Я еще успела удивиться, кого она предлагает держать, никто же никуда не убегает, как предо мной все окончательно почернело и меня накрыло беспамятство, темное и вязкое, как холодная осенняя грязь. Приходила я в себя тяжело, звуки извне с трудом пробивались в сознание. По щекам меня грубо похлопывали в попытках привести в себя, и раздраженный мужской голос бубнил:
— Довольна? Она же не только закрываться не умеет, она даже не понимает, от чего. Где ты только ее такую выкопала, полностью не обученную с таким Даром?
— В приюте, — тихо отвечала инора Эберхардт, по голосу которой было понятно, что она чем-то ужасно расстроена. — Ты же понимаешь, мне проверить надо было.
— Проверила? Довольна? Я тебе и без всех этих проверок сразу сказал, что у нее при себе вообще ничего магического нет. Маргарета, она в этом плане чиста как новорожденная. Или ты сейчас всех подозревать будешь?
— Но ведь почему-то ее с таким Даром не отправили из приюта в Академию?
