Внезапно дверь отворилась, и к ним заглянул Ульберт. Окинув понимающим взглядом обоих, он тут же достал фляжку с медовухой, чем обрадовал старика.
— Не пойму я этого свея, — бормотал венед, жадно схватив фляжку. — Он даже щедрей Болеслава, а тот любит дружинников побольше... — и тут старик осекся, покосившись на Ульберта. Не сболтнуть бы чего лишнего? Ведь свей хорошо говорит по-здешнему, он-то все смекает. Старик приложился к фляжке, справедливо рассудив, что лучше пить, чем говорить.
— Ночью будь готов, — сказал Ульберт по-норвежски Олафу, при этом сохраняя беспечное выражение лица. Он уже не раз проверял этого венеда: тот не понимал язык норгов.
— Ты все продумал? — спросил Олаф, отвернувшись к окну. Его не покидала тревожная мысль о том, что это могла быть ловушка? Но как узнать? Теперь и он оказался в положении свея, хотя и не догадывался об истинных намерениях своего нового друга. Но кому-то ведь надо верить, если хочешь выжить и выбраться отсюда.
— Вернее не бывает, — усмехнулся Ульберт каким-то своим мыслям.
— Ты, свей, удивляешь меня, — в пьяном задоре выговорил старик. — А правду ли говорят, что ты — родственник упсальского конунга?
— Кто же это тебе сказал?
Они говорили по-венедски, и Олаф с некоторым напряжением следил за их разговором, ожидая подвоха. Вообще странная троица собралась здесь, угощаясь медовухой. Сильно хмельной старый дружинник, который не понимал сути скрытого диалога между двумя норманнами. Ульберт, объявленный вне закона у себя на родине за убийство знатного свея, прошедший дорогой лишений и утрат, участник нескольких морских сражений, наемник, не лишенный чести, но способный к вероломным поступкам, если от этого зависит его жизнь. И молодой Олаф, не знавший отца и матери, в меру честолюбивый и отчаянный, и всегда пытавшийся понять смысл происходящего вокруг него...
— Кто мне сказал? — удивился старик. — Кто же мне мог оказать кроме самой жены короля Упсалы, норманн? — он пьяно захохотал в восторге от своей грубой шутки. Но внезапно голова его свесилась и упала на деревянный стол. Он еще что- то бормотал, но уже ничего не соображал и вскоре замолк.
Ульберт наблюдал за ним с усмешкой.
— Как мы уйдем отсюда? — спросил Олаф, глянув искоса на свея.
— Меня будет ждать корабль. Недалеко отсюда, утром мы должны попасть на него, а если...
— Что? — напрягся Олаф.
— Если не успеем, то отправимся к Свентовиту или еще к какому-нибудь местному богу, — мрачно пошутил Ульберт, вспомнив о капище в Упсале, на алтаре которого приносились многочисленные жертвы. Венеды могут поступить с ними по- другому, но в одном можно не сомневаться: Болеслав сделает все, чтобы смерть их была мучительной.
— Чей это корабль? — продолжал допытываться Олаф, в котором Хафтур сумел воспитать чувство недоверия ко всему непознанному и неясному.
— Ты слишком много хочешь знать, приемный сын ярла Стейнара. Какая тебе разница?
— Если ты мне этого не откроешь — считай, мы не договорились, — твердо сказал Олаф.
— Хочешь умереть здесь? — в глазах свея блеснули огоньки ярости.
— Смерть придет к каждому из нас. Но лишь Вердари известно — когда?
— Это корабль руян, — неохотно уступил Ульберт, — жителей острова Рюген. Я заплатил им золотом.
— Зачем же им ждать тебя? — развеселился Олаф.
— Они жадны... — пожал плечами Ульберт. — Хотят получить больше. В этом они похожи на твоего сводного брата Рагнара. Только безумец мог отправиться за дочерью князя Людовита.
— Кто же знал? Ты ведь ничего не сказал, когда пришел к нам в Хвити-фьорд?
— Сыну ярла не пристало бегать за какой-то девкой, будь она хоть королева, — от Ульберта не укрылась насмешка Олафа. — Что, у него не хватало девушек?
— Я не следил за девушками Рагнара. А насчет королевы... — Олаф задумался. — Здесь ты неправ. Я бы отправился на край света, если бы меня полюбила королева.
— Ягмира никого не любит.
В этот момент длинноусый венед захрипел во сне. Олаф бросил на него сочувствующий взгляд.
— Что будет с ним? — он кивнул на старика.
— Догадайся сам, — хмыкнул Ульберт.
Сомнений быть не могло. Олаф должен убить своего сторожа, но... что-то шевельнулось в душе молодого викинга, что-то, похожее на жалость. Его с детства учили, что викинг не должен знать жалости к своим врагам. Но этот старик, который долгими вечерами изливал ему душу, рассказывал о своей прошлой жизни, где было немало горя... он враг?
— О чем задумался? — прищурился Ульберт.
Этот норманн беспокоил его, даже больше, чем следовало.
Почему князь сохранил ему жизнь? Вспомнился странный разговор с Людовитом, который интересовался прошлой жизнью Олафа: кто он, что он, почему носит необычный амулет?..
Ульберт догадывался, что все это неспроста. Но князь не выдавал своей тайны, разве что... Амулет? Все дело в амулете! Один из близнецов был увлечен магией, правда, сейчас свей не знал наверняка, кто из братьев остался жив, поэтому мог лишь гадать. Но туманные откровения Калеба, намеки, в которых можно было распознать стремление постичь тайны колдовства... Ульберт давно понял, что советник занимается черной магией и он именно тот человек, который направляет князя. Он же указал на Олафа. Наверняка.
— Я ни о чем не думаю, — резко бросил юноша.
— А, может, ты боишься?
Олаф вскочил со скамьи, руки сами потянулись к шее Ульберта. Тот побледнел, выхватив нож.
— Спокойно, Олаф, спокойно, береги силы. Они тебе еще пригодятся.
— В следующий раз... — Олаф не договорил, но его взгляд сказал остальное.
— Запомни, — начал Ульберт, как будто не обратив внимания на эту размолвку. — В полночь я приду за тобой.
— Сколько человек охраняет князя?
— Об этом даже не думай!
— Мне кажется, там есть потайная дверь...
— Я знаю, — усмехнулся Ульберт, направляясь к выходу. — Жди меня, викинг.
* * *
Когда темнота окутала землю, Олаф лег на свою постель, но уснуть, конечно, не мог. Тревога, как змея, забравшаяся внутрь тела, кусала все сильней. Его страж, просыпаясь, хватал фляжку и пил пока не сваливался снова. Олаф только сейчас заметил, что предусмотрительный свей принес с собой две фляжки.
Близилась полночь. Мысль о том, что придется убить старого дружинника, не давала покоя. Может, Ульберт возьмет это на себя?
Олаф представил презрительную усмешку свея, когда тот увидит сомнения молодого викинга.
В темноте за оконцем ухнула сова, словно предвещая чью- то скорую смерть. Олаф закрыл глаза. Странное спокойствие овладевало им.
Снаружи, в коридоре, послышались легкие шаги. Ульберт?.. И тут пробудился его страж, в полумраке пошарил рукой возле себя. Обе фляжки были пусты.
