А Людовит по своему обыкновению испытывал гостя, надеясь проникнуть в тайники его души. Но, как он понял еще вчера, норманн был чересчур груб и невежественен. Именно такими князь всегда и представлял себе этих северных людей, кичившихся своими воинскими подвигами, большинство из которых — лишь набеги на мирное население побережий... Norht Weg... Северный Путь... В этом было что-то мистическое, отдающее событиями стародавних времен, когда Ромул еще создавал Рим, а остальные племена жили в пещерах или жалких шалашах, добывая себе пропитание охотой или собиранием ягод. Еще Геродот пытался отыскать границы этого мира, указывая на неведомые народы, живущие на краю земли...
— Кто был тот удивительный прорицатель, открывший столь важные вещи людям? — продолжал князь, в большей степени для самого себя.
Сын одного из вождей северного воинства, этих морских бродяг, открывающих новые земли где-то на западе и наводящих ужас на прибрежные поселения Европы, был страшно далек от постижения истин мироздания. Князь слышал о вельве, колдунье, которую оживил их главный бог, Один. Она будто бы и предрекла гибель всего сущего.
— Когда я увижу Ягмиру, князь? — нетерпеливо бросил Рагнар, которого изрядно утомил разговор.
— Скоро, очень скоро... — пробормотал Людовит. -- Но Ягмира должна сама сделать свой выбор. Ты же должен показать мне и моим людям, что достоин ее!
— Что я должен сделать?
Глаза черной собаки смотрели на норманна не мигая.
— Есть дело для настоящего воина, — растянул губы в легкой усмешке Людовит. — Ты видишь этот замок? Он построен задолго до моего рождения. И даже задолго до рождения моего деда. Наш народ не очень-то умеет строить крепости из камня. Говорили, что это могли быть римляне, но нет ни одного письменного источника, подтверждающего это. Ни Юлий Цезарь, ни Марк Аврелий и никто другой из римлян не достигал этой земли. По крайней мере нам ничего об этом не известно. Так вот. Неподалеку отсюда есть башня, построенная, судя по всему, теми же людьми, которые построили и замок...
Князь умолк, наблюдая за Рагнаром. На лице молодого норманна не отражалось никаких чувств: ни страха, ни волнения, ничего, что могло бы выдать свойство его натуры. Это безразличие к обстоятельствам невольно вызывало уважение. Людовит уже не раз подумывал о том, чтобы нанять для своей дружины воинов из той же Свеарики, страны свеев, или тех же данов. Но ему было хорошо известно, что викинги довольно алчны по своему характеру, держатся особняком, а его дружинники — венеды, мадьяры, называющие себя потомками гуннов, ободриты или поляне, — все они ненавидят норманнов. Так случилось, что северные бродяги-воины обратили свои взоры на Гардарику, Страну городов, как они называли земли руссов. И там, среди бескрайних просторов, сбиваются в дружины, охраняют тамошних князей, купцов и по рекам на своих легких ладьях спускаются на юг, доходя до самого Понта Эвксинского, а там уж начинаются владения Византийской империи.
— В этой башне давно никто не живет, — продолжил князь. — Существует поверье, что там время от времени появляются призраки, духи умерших — тех, кто жил здесь в давние года. Мои жрецы говорят, что духам не нравится появление чужого племени на их земле.
— Это правда? — вскинул брови Рагнар. Впервые за все время разговора в его синих глазах вспыхнуло что-то, похожее на любопытство.
— Правда или нет, — уклонялся от прямого ответа Людовит. — Но всякий, кто остается там на ночь, умирает...
— Князь хочет, чтобы я переночевал в этой... башне?
— Ты или твои люди — мне все равно. Мне надоело, что некоторые из моих людей сомневаются в моих возможностях. Вот хороший повод доказать свою силу и мне и самому себе, — князь откинулся в кресле, задев собаку ногой. Та подняла голову с пола и тихо зарычала. — Итак, мое условие: в башне ночью должно находиться не более двух человек. Ты принимаешь его?
— Да, я согласен, князь, — кивнул Рагнар, ни мгновения не колеблясь. — Я увижу сегодня Ягмиру?
— Увидишь, — улыбнулся Людовит, постукивая пальцами правой руки по подлокотнику кресла. — Ближе к вечеру. А пока я распорядился, чтобы твоих людей накормили. И вот что еще... — князь задумался. — Тебе разве не хочется узнать побольше об этой башне?
— Нет, — твердо ответил Рагнар.
Несмотря на мелкий дождь, у стен замка столпились десятки крестьян, которые привезли для обмена и продажи животных, шкуры зверей, мед и многое другое. Люди из окрестных селений были привлечены сюда известием о том, что к князю Людовиту прибыли гости из земли норманнов. Многие видели с берега ладью северных воинов с головой дракона на изогнутом носу. Пока Рагнар разговаривал с князем, викинги вышли из замка, с любопытством разглядывая пеструю говорливую толпу. Здоровенные загорелые мужики в рубахах, опоясанных веревкой, смотрели на норманнов настороженно, но без боязни. Кто-то держал в руках поросенка и совал его заезжим гостям. Поросенок визжал, норманны смеялись, но проходили мимо. За спинами мужчин прятались несколько женщин, они разглядывали чужаков с тайным интересом, наслышанные о том, что вожак чужеземцев надумал жениться на дочери князя.
В руке одного старика, стоявшего чуть поодаль от всех, Олаф увидел деревянный посох со странными вырезанными изображениями. Подойдя ближе, Олаф пригляделся, заметив, что посох венчает как бы четыре лица.
— Смотри, Хафтур, — он повернулся к наставнику. — Четыре лика!
«И, стало быть, восемь глаз», — подумалось юноше.
— Это Свентовит, — пояснил находившийся рядом Дитфен. — Четырехглавый бог этой земли... А есть еще пятиглавый Поревит и семиглавый Руевит.
«Многоглавые божества чужого народа, — напряженно пульсировало в голове Олафа. — Предвестники близкой смерти... Чьей смерти?»
— Откуда вы? — неожиданно спросил старик на языке свеев. Он чудовищно коверкал слова, но понять его было возможно, если внимательно прислушаться. —- Из Уппланда? Или Свеаланда?
— Ты знаешь язык свеев? — заинтересовался Дитфен. — Эти викинги — не свеи, и не гауты. Они из тех, кто живет по ту сторону датских островов, у Дороги Китов Северного Океана. Их называют людьми Северного Пути, норвегами...
— Норвеги? — старик прокашлялся, перехватывая свой посох. — Я слыхал о них. Они настоящие дети моря, а мы — дети лесов. Мой отец когда-то воевал с норманнами. Давно это было...
— А скажи, старик, — обратился к собеседнику Дитфен. — Слыхал ли ты про человека, который сошел с ума и бродил по здешнему лесу?
Старик глянул на чужеземца так, будто он и был тем самым сумасшедшим. Пробормотал что-то на своем языке, очевидно, не желая больше поддерживать опасный для его жизни разговор. Дитфен все же сумел разобрать то, что сказал венед: «Уйди, уйди, нечего тут выспрашивать...»
Тогда проницательный сакс заговорил на местном диалекте.
— Ничего не бойся, я заплачу тебе. Вот, возьми, — он протянул старику серебряную застежку из разбойничьих запасов. (Рагнар оставил Дитфена свободным и далее отдал ему часть добычи, надеясь на его опыт и верность.)
