— Мы идем оттуда, — он показал на север. — Из Галоголанда. Но живем мы южнее, в Хвита-фьорде, вотчине Стейнара-ярла.
— Я слышала об этой земле. И слышала о ярле Стейнаре. Ты его сын?
— Я его приемный сын, - неловко замялся Олаф, вспомнив о своем двусмысленном положении в доме Стейнара. Видно, ему так и суждено оставаться в тени старшего сына ярла, Рагнара, который и наследует все имущество. Не будет жизни в этом доме.
— Это ничего, — с непонятной мягкостью проговорила Ингебьерг. — Приемный сын ничуть не хуже.
Олаф усмехнулся, отвернувшись от девушки. Она хочет его утешить, но утешения ему не нужно. Он слишком хорошо понимает, что Рагнар ненавидит его так же, как и его мать. Ему не будет жизни в этом доме, случись что с ярлом Стейнаром. И потому он мечтает только об одном: скорее стать викингом и отплыть из Хвита-фьорда куда-нибудь в земли франков или саксов, или других народов, о которых слышал не раз. Туда, где, по словам побывавших, много чудес.
— Но как же ты оказался на севере?
— Нас с Хафтуром занесло туда бурей на рыбацкой лодке.
— Хафтур... — медленно произнесла Ингебьерг, словно вслушиваясь в это имя. — Он ровесник моего отца. Они были знакомы...
Олаф иногда ловил себя на ощущении, что девушка немного не в себе. Временами она как будто куда-то пропадала, в иные миры, куда не было доступа никому другому.
— Почему вервольф убил... твоего жениха? — спросил он, чтобы посочувствовать ей.
— А разве это может быть известно? — удивилась Ингебьерг, и лицо ее при обманчивом свете луны, будто отдалилось.
— Известно... — повторил Олаф, задумавшись. — Я знаю одного старика, он живет недалеко от нашего селения. Он может предсказывать будущее и знает немало о прошлом. Его боятся, его пророчества сбываются. Он сказал мне, что я не умру от голода и воды. И море не поглотило нас. Еще раньше он говорил, что в оборотня может превратиться берсерк или кто-то, кого заколдовали.
— Тише, Олаф, тише! — девушка приложила палец к его губам, вслушиваясь в тишину ночи. — Он может нас услышать...
— Мы ему не нужны. — негромко рассмеялся Олаф, стараясь подбодрить себя. — Вряд ли он нас слышит.
— Никогда не говори так, — с внезапной серьезностью сказала Ингебьерг. — Это опасно. Еще весной, когда сошел снег, Хакон сказал мне, что еще до праздника Йоль он посватается к моему отцу. Но вот скоро и праздник, а Хакона больше нет с нами.
* * *
Сидя за столом Хафтур хмелел все больше и больше. Тело обмякло, но голова пока оставалась ясной. Между тем ярл Свен сказал своим людям, что, по мнению Хафтура, вервольф живет где-то поблизости от его дома.
— А разве Хафтур — колдун? Прорицатель? — пьяно рассмеялся сидевший на противоположной стороне стола племянник Эйнар.
Хафтур глянул на него с легким прищуром. Темноволосый Эйнар, которому исполнилось двадцать семь зим, был одет в тунику темно-бордового цвета, ее стягивал кожаный пояс, с висевшим на бедре ножом.
По правилам пира, все оружие собравшихся было развешано по стенам, но ножи некоторые викинги оставляли при себе. Тем более что Эйнар пользовался большим влиянием в Хорнхофе как родственник ярла.
Изрядно выпив эля, Эйнар вел себя развязно, его окружали молодые викинги, ловившие каждое его слово. Многие знали, что Эйнар влюблен в дочь ярла. Такой брак мог быть заключен, так как Эйнар был сыном двоюродной сестры Свена — Ингунн, которая умерла более двадцати зим назад во время черного мора, унесшего сотни жизней по всему побережью. Таким образом, он приходился дальним родственником ярлу Свену и мог рассчитывать на его благосклонность. Сам же ярл, однако, пока не обсуждал этот вопрос, а Ингебьерг, похоже, думала только о погибшем Хаконе. Тем не менее Эйнар не терял надежды, и то, что Свен Паленый хорошо относился к нему, только укрепляло его уверенность в конечном благополучном исходе.
— Я не колдун! — резко ответил слегка задетый Хафтур. — Но кое-что в своей жизни видел. Встречал я людей, которые разгадывали оборотней и убивали их без жалости.
— Что ж, может, и так, — усмехнулся Эйнар, подставляя рабу пустую чашу для эля. — Но дело это непростое. Десятки смелых мужчин вот уже несколько месяцев не могут изловить чудовище. Что если тебе, наш дорогой гость, взяться за это и доказать, что ты...
— Довольно! — поднял руку ярл Свен, не давая договорить своему племяннику. — Тебе, Эйнар, не стоит так обращаться к моему гостю, потому как ты по молодости своей многого не видел и не знаешь. Хафтура же я знаю с давних пор. Этот викинг всегда был верен своему слову и ни разу не дал повода усомниться в собственной смелости и честности.
— Позволь, ярл, заметить тебе... — с некоторым упрямством возразил Эйнар. — Что ты не сразу признал этого человека. Прошло много зим и...
— Ты пьян, Эйнар! — громко бросил Свен, и по тону его голоса все поняли, что вождь начал злиться.
— Я умолкаю, ярл, — склонил голову Эйнар, сознавая, что переходит грань дозволенного. — В самом деле, я просто перебрал лишнего. Мне лучше пойти проветриться.
— Хорошая мысль! — с усмешкой одобрил Свен, и отвернулся, показывая, что мнение племянника его более не интересует.
* * *
... — Странно, как могут они жить одни в такой глуши? — задумчиво сказала Ингебьерг, выслушав рассказ Олафа о Боргни и ее внучке.
— Колдуньи всегда живут одиноко, вдали от людей, — высказался Олаф, вспомнив все, что раньше слышал по этому поводу.
— И эта... Хельга... она красива? — девушка подняла на него глаза.
— Да, пожалуй... — замялся Олаф, не понимая, зачем она спрашивает об этом. — Смотри, что она подарила мне.
Он достал из-за пазухи амулет богини Нертус и показал Ингебьерг.
— Никогда не видела таких амулетов! — удивилась девушка. — Откуда он у нее?
— Не знаю, — пожал плечами Олаф. — Хафтур сказал, что он похож на богиню Эйр. Но я никогда не видел изображений этой богини.
— Это, может быть, Эйр, а может, и другая богиня, — неожиданно произнес кто-то за их спинами.
Повернувшись, Олаф увидел Эйнара.
— Как тихо ты подошел, Эйнар! — с упреком сказала Ингебьерг.
— Я же охотник, — улыбнулся викинг. — Ваш разговор заинтересовал меня, и я не хотел прерывать его. — Однако, Олаф, позволь мне взглянуть на амулет?
После некоторого колебания юноша отдал ему подарок Хельги.
— Слышал ли ты когда-нибудь о богине Нертус? — глаза Эйнара странно блеснули при лунном свете, он смотрел на амулет как завороженный.
— Нет, я не слышал этого имени.
— Она была древней богиней и ей приносили человеческие жертвы.
— Она из Ванахейма?
— Можно сказать, и так, — усмехнулся Эйнар. — Но еще вернее, она была древнее ванов
[27] и самого Одина!
