— Он говорит правду, Хельга! — неожиданно послышался скрипучий хрипловатый голос, от которого у Олафа пробежали мурашки по коже. Он резко обернулся и увидел старуху в грязноватом плаще из шерсти, стоявшую в нескольких шагах от порога лачуги.
— Но я ему не верю, бабушка, — с упрямством возразила девушка, которую назвали Хельгой. — Как мог этот мальчишка выжить в нашем краю?
— Я не мальчишка! — резко вскинул голову Олаф, смертельно обидевшись на колкость. Ему оставалось только пожалеть, что эти слова были произнесены существом женского пола.
— В самом деле? — Хельга смерила его уничижительным взглядом, как будто забавляясь его обидой. — Что-то не похоже...
— Прощайте, — бросил Олаф, собираясь уйти.
— Не так скоро, мой мальчик.— услышал он голос Хафтура, вышедшего из зарослей. Было ясно, что он слышал если не весь разговор, то по крайней мере его завершающую часть. — Мы, в самом деле, нуждаемся в ночлеге...
— Это еще кто? — вспыхнула Хельга, сжав пальцы на рукоятке ножа.
— Нельзя отказывать странникам в ночлеге, — успокаивающе подняла правую руку старуха. — Они нам не опасны, Хельга.
— Ты знаешь, что делаешь, — сказала девушка, уступив.
— Напрасно ты, Олаф, не предупредил меня, — обратился с упреком к подростку Хафтур. — Все могло закончиться гораздо хуже.
— Ты же не думаешь, что я мог испугаться этих женщин? -- громко воскликнул Олаф, краем глаза заметив, как отреагировала на его фразу Хельга.
— У женщин бывают длинные руки, — задумчиво сказал Хафтур. — Их язык не всегда говорит то, о чем они думают. Позволь узнать, в какой земле мы сейчас находимся? — он выразительно глянул на старуху.
— Земля эта — Галоголанд. — Вы в четырех днях пути от Далекарлии, викинг, если пойдете на восток.
— Как тебя зовут?
— Боргни, — ответила старуха, не меняясь в лице. Казалось, это говорит не живой человек, а изваяние. — А это моя внучка, Хельга... Кто же ты?
— Я — Хафтур. А это Олаф, приемный сын ярла Стейнара, сына Асмунда, что когда-то жил в Хафс-фьорде, у тамошнего ярла, и спас от смерти его ребенка. Бурей нас занесло к скалистому берегу в двух днях пути отсюда на север. Теперь мы идем домой, Боргни.
— Асмунд, Асмунд... — забормотала старуха, будто припоминая. — Это не тот Асмунд, которого пикты приговорили к смерти и бросили в море с высокой скалы?
— Верно, он самый, — подтвердил удивленный Хафтур. — Откуда тебе это известно?
— А разве не слухами полнится земля, викинг? — усмехнулась Боргни. — Асмунд выжил, несмотря на то, что у него были связаны руки. И поведал об этом людям. Мертвец уже ничего бы не рассказал.
— Это верно, — согласился Хафтур, внимательно разглядывая старуху. Что-то в ней показалось ему странным, но викинг не спешил раскрываться прежде времени. — Нам нужна лодка, Боргни, чтобы переправиться на тот берег.
— У нас нет лодки, — равнодушно молвила старуха.
— Как же вы живете вдвоем в такой глуши?
— Что здесь удивительного? — пожала плечами Боргни. — Пищи тут довольно, а человеку много не надо. Те, кто стремятся к дальним землям и умирают ради куска желтого металла... Чем они лучше нас?
Она прозрачно намекнула Хафтуру на его ремесло, но он не обиделся. С годами он перестал обращать внимание на подобные мелочи.
— Если у вас нет лодки, то можешь ли ты указать нам удобный путь к какому-нибудь селению?
— Я укажу тебе путь, викинг, но не сегодня, — ответила Боргни. — Ты наш гость. Поэтому не думай ни о чем. Завтра, когда встанет солнце, тебе будет лучше видно, куда идти дальше...
— Благодарю тебя, Боргни, за приглашение, — кивнул викинг, мельком взглянув на девушку, которая стояла чуть в стороне, прислушиваясь к разговору. — У нас есть моржовое мясо. Я буду рад, если ты разделишь с нами трапезу...
— Всегда приятно встретить хорошего охотника, — прищурилась старуха, посмотрев куда-то за спину Хафтуру.
В этот момент Олаф, также внимательно прислушивавшийся к разговору, почему-то подумал, что они здесь не одни. Кто-то, быть может, скрывался в зарослях, наблюдая за ними, и Боргни знала об этом. И сразу же смутное чувство тревоги вновь охватило его. Он посмотрел на Хафтура, но тот выглядел спокойным и невозмутимым. Тогда Олаф решил, что ему следует быть более выдержанным и не поддаваться пустым страхам.
— Я принесу мясо, Хафтур, — сказал он, глядя на девушку.
Хельга, казалось, потеряла интерес к пришельцам, и обратилась к своей бабушке с каким-то малозначительным вопросом.
— Не торопись, Олаф, — тихо произнес старый викинг, наблюдая за женщинами. — Когда поднимешься на холм, оглянись вокруг. Не хочу, чтобы кто-то нам помешал...
Юноша понимающе кивнул и направился к первоначальному месту их ночевки. Слова Хафтура он расценил как обычное предостережение. Викинг часто говорил ему о том, что первым умирает потерявший бдительность и осторожность.
— Можно ли узнать, Боргни, как давно ты здесь живешь? — спросил Хафтур после ухода своего питомца.
— Вот уже десять зим прошло, как я поселилась в этом краю, — ответила старуха, по привычке не меняя выражения лица.
— Откуда же ты родом?
— Родилась я давно, — усмехнулась каким-то тайным мыслям Боргни. — Мой отец был из земли черных альвов, а служил он при дворе конунга данов Хродгара.
— Конунга Хродгара? — удивился Хафтур. Сколько же лет этой Боргни? Ведь даже отец его отца, старый викинг Торвальд, был мальчишкой, когда убили сына Хродгара и приписали это злодеяние неким таинственным мстителям из земли балтов.
— Да, конунга Хродгара, — подтвердила старуха. — Тебя, верно, удивляет мой возраст, викинг, а между тем это не должно тебя волновать, потому как я давно уже не интересую мужчин, а значит, не важно сколько мне зим — восемьдесят или все сто.
— Пожалуй, мне не так важно, сколько тебе зим, — согласился Хафтур, сознавая, что старуха, несмотря на годы, очень умна и проницательна. — А больше интересует имя твоего отца.
— Этого я тебе не скажу, старый воин, — немного резковато проговорила Боргни. — Потому как в отличие от вас, викингов, не люблю попусту перебирать свой род от первого колена. Довольно тебе и того, что моя мать — великая Рагна, та самая, которая предсказала, когда умрет король франков, прозванный Карлом Великим.
— Вельва Рагна? — задумчиво произнес Хафтур, теребя бороду. — Я слышал о ней, Боргни, много раз слышал в пору моей юности, но никогда не думал, что встречусь с ее дочерью.
— Человек не знает судьбы, ему предназначенной, и, проснувшись поутру, не догадывается, что ждет его к вечеру, — монотонно пробормотала старуха, как будто забыв о существовании викинга. — А если придет ему в голову безумная мысль узнать свое будущее, уготованное норнами, то сделается несчастен он тотчас же, потому как не было еще на земле смертного, довольного своим уделом.
