— Кто? Кто мог убить ярла? —- спрашивали друг у друга пьяные дружинники, но не находили ответа. Может, это была месть Магнуса, сына Харальда Весельчака? Но ярл Стейнар давно объявил, что не имеет к его смерти никакого отношения.
Самые близкие к ярлу викинги сидели за длинным пиршественным столом, освещенном светом факелов, и вдруг Рагнару почудилось, что он сходит с ума. На пороге дома появилась странно знакомая фигура...
Что это? Неужели от выпитого эля он помешался и видит мертвеца?
— Его убил Инегельд! — прозвучал громкий голос, который многим показался голосом из другого мира.
— Кто? Кто это сказал?! — взбешенный Инегельд, не видевший человека на пороге, вращал глазами, отыскивая среди присутствующих лицо безумца, который осмелился бросить ему такое обвинение.
— Это говорю я! — незнакомец на пороге выступил вперед, и взгляды удивленных викингов устремились на него, пытаясь разобрать, кто же это?
Высокий молодой мужчина лет двадцати пяти, с маленькой бородкой и длинными светлыми волосами. Широкие плечи, сильные руки, одет как викинг, вернувшийся из похода. В отблесках пламени факелов он выглядел действительно пришельцем из чужого мира.
— Олаф?! Воробышек?! — первым сообразил финн Айво, узнавший своего друга. — Ты жив?
— Олаф, Олаф!.. — заговорили наперебой викинги. — Олаф Рус!
Сейчас здесь было не так много тех, кто лично знал его, но другие слышали о найденыше из рассказов. Хафтур, Гуннар, Олаф — все они погибли во время путешествия в землю князя Людовита.
— Схватить его! — в ярости закричал опомнившийся Инегельд.
Но никто не шевельнулся. Все замерли, ожидая, что скажет Рагнар.
— Разве ты ярл, чтобы приказывать здесь? — медленно повернулся к Инегельду сын Стейнара. — Взять его!
— Кого?! — Инегельд сжал кулаки от бессилия. Рагнар — давно ждал момента, чтобы обуздать его влияние. И вот этот момент настал. — Меня?
Оружие по традиции было развешано на стенах, чтобы во время пира все оставались в равных условиях. И потому оставшийся безоружным сын Лютига не смог оказать серьезного сопротивления викингам, схватившим его.
— Тише, тише, — успокаивал его мощный Торгрим, пришедший из Смааланда. — Не надо шуметь.
Бледный от ярости Инегельд оглядывался вокруг, как затравленный волк, пока ему вязали руки кожаными ремнями.
Рагнар меж тем пребывал в некоторой задумчивости. Инегельд, что и говорить, давно мешал ему, потому как всегда занимал место рядом с ярлом Стейнаром. Так что появление Олафа пришлось как нельзя кстати. Но сам Олаф?.. Чего потребует он? Как он сумел выжить и зачем появился здесь после стольких лет отсутствия?
— Что здесь происходит? — громкий женский голос как лезвием меча разрезал атмосферу неразберихи и сумятицы, которую внесло внезапное появление Олафа.
Все разом повернули головы. Там, где только что стоял Олаф Рус, появилась женщина в черном одеянии. Это была вдова ярла Стейнара — Гейда.
Олаф, смутившись, отступил в глубь зала.
— Кто посмел связать его? — она указала рукой на Инегельда.
— Ты не знаешь всего, мать, — начал оправдываться Рагнар, но знаком показал, чтобы Инегельда не отпускали. — Его обвиняют в убийстве ярла!
— Кто обвиняет?
— Я! — Олаф сделал шаг вперед.
Она посмотрела на него, точно не узнавая. Да может, и поверить не могла, что он еще жив!
— Кто этот самозванец?
— Я не самозванец! — резко ответил Олаф, подняв подбородок. — Я — Олаф, сын Айнстейна, внук Серли, покорителя фризов!
Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Олаф, которого давно считали мертвым, появился из неизвестности, да еще обретя настоящего отца. Хотя большинство присутствующих были слишком молоды, чтобы быть лично знакомыми с Айнстейном, но его имя, как и имя Серли, было хорошо известно среди викингов.
Серли прославился тем, что чуть не убил в скоротечной схватке Харальда Скъелдунга, обосновавшегося во Фрисландии и принявшего христианство в Ингельхейме. Серли много воевал с фризами и франками, и сам Людовик Благочестивый жаждал его смерти. Что же касается его сына, Айнстейна, то это был великий воин, не раз бившийся бок о бок с будущим ярлом Стейнаром. Гейда знавала его в дни своей молодости. Позже Айнстейна обвинили в убийстве, и он скрылся в Уппланде, а затем прошел слух, что он уехал в Гардарику, прибежище многих викингов.
— Сын Айнстейна? — несмотря на всю свою выдержку, Гейда не смогла скрыть удивления. Но сразу же ее осенило. Вот кого напоминал ей Олаф! И сейчас он был похож на своего отца, как двойник. Тут не требовалось никаких доказательств.
Но Гейда не была бы Гейдой, если бы позволила себе расслабиться.
— Того Айнстейна, которого объявили вне закона за подлое убийство? — Она рассмеялась, и ее смех, раздавшийся в полной тишине, произвел на собравшихся мрачное впечатление.
— Его обвинили несправедливо! — вскричал задетый за живое Олаф. — Убийца...
— А какое нам дело до старых времен? — вмешался Рагнар, чувствуя, что мать перехватывает нить инициативы. — Все похоронено в прошлом.
— Какие доказательства привел этот человек?— Гейда смотрела на своего сына с непривычной холодностью, но он-то ведать не ведал того, что было известно ей!
— Я тоже хотел бы это знать, — подал голос Инегельд, постепенно выходя из оцепенения, охватившего его. Что мог знать этот проклятый сирота, которого надо было утопить вместе с кораблем еще в те времена!
— На одном из купеческих кнорров, стоящих во фьорде, есть человек. Он — гаут, — бесстрастно пояснил Олаф. — Он видел убийство и может опознать Инегельда.
— Такого человека нет! — рассмеялся Инегельд, но некоторые из викингов с подозрением посмотрели на него.
В тоне его голоса можно было уловить тревогу, обычно не свойственную. Инегельд был человеком без эмоций и, казалось, не знал страха.
— Ты ошибся, Инегельд. — Олаф ощупал свою бородку, как бы задумавшись. — Ты думал, что убил его, но он остался жив.
— Ты лжешь, недоносок! — вскричал Инегельд, пытаясь освободиться от кожаных ремней, но тщетно. — Жаль, что я не убил тебя еще тогда, в море!
— Да, это ты умеешь, — усмехнулся Олаф, будто забавляясь тем положением, в которое неожиданно для себя попал сын Лютига. — Убивать ночью, исподтишка. Так же как ты убил Асбранда, брата Хреггвида. Но обвинили в этом убийстве моего отца.
— О чем ты говоришь? — бормотал Инегельд, опуская голову. — Кто? Кто мог рассказать тебе?.. — он говорил тихо, но тонкий слух Рагнара уловил эти слова.
«Выходит, Олаф говорит правду...» — подумал сын Стейнара.
— Как зовут человека с кнорра? — спросил он громко, вглядываясь в гостя, принесшего столько известий.
