— Долго возишься! — упрекнул его Ульберт. — Еще немного, и я бы ушел.
—Тебе без меня не выбраться,— невозмутимо заметил Олаф. — Идем, теперь я готов.
* * *
— Там — Людовит, — Ульберт показал на дверь. Через узкую щель у пола пробивался слабый свет.
— Как он нам откроет? — спросил Олаф, увидев, что и здесь нет дружинников.
— Сейчас узнаешь, — свей увлек его в полутьму и жестом приказал прижаться к стене.
Ждать пришлось недолго. Они услышали семенящие шаги, похожие на шаги бегущего ребенка. Перед дверью появился карлик Эпп. Олаф затаил дыхание. Карлик тихонько постучал в дверь. Из-за двери ответили.
— Это я, — сказал коротышка.
Лязгнул железный засов, дверь приоткрылась.
Карлик Эпп шагнул внутрь, собираясь рассказать князю о том, что дружинники ведут себя странно, но не успел. Захрипев, он упал, пронзенный мечом Ульберта, лезвие которого вошло точно ему в затылок.
Открывший дверь Калеб застыл на месте от ужаса. Карлик упал к его ногам, но советник не мог отвести взгляда от глаз Ульберта, в которых он увидел свою смерть. Свей поднес указательный палец левой руки к его губам, как бы призывая молчать, а меч, обагренный кровью Эппа, уже вонзился Калебу в живот, выпуская ему кишки.
Ульберт, действовавший молниеносно, жестом показал Олафу на потайную дверь. Черная псина, лежавшая у ног князя, с глухим рычанием кинулась на свея, но тот разрубил ей голову с легкой усмешкой. Князь, сидевший в углу на своем привычном месте, смотрел на него, как на зловещий призрак, неведомо откуда появившийся здесь. Он не мог вымолвить ни слова, а тем временем дружинник, сидевший за потайной дверью, услышав какую -то возню, высунулся наружу и тут же упал, обезглавленный Олафом. Голова воина подкатилась по полу к самым ногам князя. На мгновение Людовиту показалось, что мертвый дружинник подмигнул ему на прощание.
— Чего ты хочешь? — наконец выдавил из себя потрясенный Людовит. — Золота?
— Я хочу золота, — ухмыляясь, согласился Ульберт. — Много золота ...
— Убей его! — ободренный этим признанием, князь кивнул в сторону Олафа. — И я сделаю тебя моим советником.
— Звучит заманчиво, князь, но в этот раз ты не угадал. Один оказался сильней Свентовита!
Ульберт взмахнул мечом и разрубил Людовиту ключицу, а следом и грудную клетку почти до самой середины.
Людовит испустил тяжелый вздох, корчась в агонии. Свей равнодушно взглянул на своего бывшего господина и сорвал с его холодеющей руки золотой браслет. Затем он осмотрел Калеба и также снял с него все дорогие украшения. Карлика Эппа он перевернул ногой, не очень рассчитывая что-то найти. Олаф следил за его действиями с полнейшим равнодушием. Обыскивать трупы врагов, забирая все ценное, было в традициях викингов.
— Возьми его цепочку, — Ульберт указал на карлика. — Она серебряная.
— Почему ты не дал мне убить его? — спросил Олаф, оставаясь на месте.
— Прости, друг, у меня был к нему свой счет, — пояснил свей. — Но какая тебе разница? Кто-то из вас убил одного брата, я убил второго...
—Так их было двое?! — воскликнул пораженный Олаф, сразу вспомнив свои сомнения и слова Эгиля о том, что «двое скрываются под одной личиной».
— Да, двое, — кивнул Ульберт, забавляясь удивлением молодого викинга. — А как иначе им бы удавались все эти чудесные превращения? Я тоже это не сразу понял, но... как-то раз обратил внимание на то, что утром князь был с распухшей щекой от болевшего зуба, а вечером, на море, как ни в чем не бывало, управлялся с рулевым веслом...
— Нам нужно спешить, — опомнился Олаф. Теперь ему все стало ясно как день. Никаких загадок. Все просто, как сама смерть.
— Ты прав. — Ульберт сделался более собранным и нахмурился, оглядываясь вокруг.
— Что ты ищешь?
— Мне жаль, что князь хранил свое золото в другом месте, иначе...
— Ты безумен, Ульберт! — резко бросил Олаф. —- Нам нужно уходить, а ты думаешь о золоте.
— Я всегда думаю о золоте, — пробормотал свей, устремляясь вслед за Олафом в открытую дверь.
Олаф хотел идти в том же направлении, как они пришли сюда. Но Ульберт задержал его.
— Туда нельзя.
— Почему?
— Там нас ждет Триглав, — мрачно пошутил свей. — Идем за мной. Скорей!
Они бросились во мрак коридора, и только Ульберт знал теперь, куда идти. Он отыскивал дорогу, как охотничий пес, но в душу Олафа закралось сомнение.
— Мы не сможем выйти за ворота, — обратился он с упреком к свею. — И ты знал об этом?
— Да. Я знал, — процедил сквозь зубы Ульберт, рыская в темноте подобно ночному вору, ищущему чем поживиться. — Но у нас не было выбора, Олаф. Там, внизу, Болеслав и его люди. Они ждут от меня известия о смерти князя.
— Болеслав хотел его смерти?! — поразился Олаф.
— А как же иначе? Ты же видел, что караулы сняты? Болеслав подослал карлика, которому сказал, что князь вызывает его к себе.
— Болеслав не хочет прослыть убийцей своего отца, — Олаф говорил с тихой задумчивостью. Многое сейчас открывалось ему.
— Убийцы — это мы с тобой. И нас ждет смерть, если мы не поторопимся, — бросил через плечо Ульберт, подбегая к оконцу. — Сюда!
Подойдя ближе, Олаф заметил, что решетка на окне была выбита, а само отверстие вполне подходило для того, чтобы через него мог пролезть взрослый мужчина.
— Я проделал это совсем недавно, так что никто ничего не заметил, — хохотнул Ульберт, хватаясь за веревку, один конец которой был привязан к решетке соседнего окна, а второй свешивался наружу. Там в ночном небе проглядывали звезды, и Олаф впервые ощутил волнующую близость свободы. Он еще вернется к Стейнару-ярлу, ведь многое нужно сделать, очень многое...
Ульберт как кошка выбрался через окно и спустился по стене вниз. Затем дернул за веревку.
— Эй! — донесся до Олафа его тихий окрик.
— Иду...
Юноша последовал примеру свея, и вскоре, отталкиваясь ногами от стены, оказался на земле и огляделся. Они находились за наружной стеной замка, совсем рядом покачивались деревья, густой лес обступал замок сплошной стеной, и Олаф никак не мог сообразить, в какой стороне море.
— Там север! — поднял руку более опытный свей. — А там — корабль. Скорее!
Они вбежали в лес и начали пробираться сквозь кустарник. Это было непросто. Кустарник, как живой, цеплялся, царапал, не давая беглецам двигаться. Олаф со злости рубанул мешающую ему ветку мечом, но Ульберт в ярости прошипел:
— Нет! Они все поймут завтра, когда начнут искать нас. Они не должны знать, что мы ушли к морю. Пусть поищут в другом месте.
Сколько времени они добирались до моря? Олаф уже не думал ни о чем. Усталость путала его тело как рыбацкая сеть.
