Они познакомились в Москве. Арчи приехал в Россию вместе с отцом, Джеймсом Вудзом, в качестве туриста, хотя на самом деле Вудз-старший частенько наведывался в Москву по своим антикварным делам. Он был чист перед законом в том смысле, что никогда сам лично ничего не вывозил из Москвы. Он лишь встречался с потенциальными продавцами – коллекционерами, ювелирами или просто посредниками, присматривал себе что-то, договаривался о цене и спокойно, с пустыми руками, возвращался в Лондон, куда через какое-то время ему и привозили интересующие его предметы старины. Именно в Лондоне, на его территории, и совершались сделки, происходил расчет. И вот в одну из таких поездок в Москву, куда Вудз-старший взял сына, Арчи и увидел Мэй. Вудз должен был встретиться в гостинице с одной женщиной, Ниной Николаевной, чтобы посмотреть какой-то браслет работы Фаберже. Нина Николаевна ужасно нервничала и все то время, что они находились в номере, ни разу не выпустила браслет из своих рук. И даже после того, как Джеймс назвал свою цену, она все еще сомневалась, продавать ему его или нет. Когда же она услышала, что Вудз даже в случае, если они договорятся о цене, не собирается перевозить браслет через границу и что теперь Нине Николаевне, чтобы получить свои деньги, придется искать людей в британском посольстве, которые могли бы переправить браслет в Лондон, всем стало ясно, что сделка не состоится. Но Арчи видел, что отец его находится в страшном расстройстве, потому что упускать браслет Фаберже ему явно не хотелось. Вот тогда-то и появилась Мэй, родная сестра Нины Николаевны, которая вызвалась поехать в Лондон вместе с Вудзами, и это именно на ее тонкой руке должен был быть дорогой браслет. Но оформить визу вовремя, чтобы успеть улететь в Лондон вместе с Вудзом-старшим и его сыном, не получилось. Пришлось ей остаться в Москве и ждать вызова от Вудза-старшего. И Мэй дождалась. И приехала в Лондон. Арчи, который уже был влюблен в Мэй и ждал ее приезда в Лондон, все это время пытался поговорить с отцом о своих чувствах к русской девушке, но так и не решился. Но когда Мэй прилетела в Лондон и Джеймс привез ее из аэропорта в Дартфорд, Арчи вдруг понял, что его отца интересует не столько браслет, который был на Мэй, сколько она сама. После обеда, во время которого ни отец, ни сын не спускали глаз с русской гостьи, Джеймс увез Мэй в Лондон, где они, как потом выяснилось, провели три дня в каком-то отеле. Это были самые тяжелые дни в жизни Арчи. Мысль о том, что его отец держит в своих объятиях Мэй, что ее нежное тело принадлежит не ему, Арчи, а похотливому старику, каким Арчи считал своего отца и презирал его за это, приводила его в бешенство. Он знал, что у отца есть только две страсти: старинные ювелирные украшения и женщины. Но разве мог он предположить, что красота русской девушки затмит красоту драгоценного, усыпанного бриллиантами браслета работы Фаберже?! И разве мог он предположить, что его отец решил жениться на ней? Вернувшись из Лондона и поселив Мэй в спальне, которая раньше принадлежала матери Арчи, Джеймс Вудз стал готовиться к свадьбе. И хотя до свадьбы было еще далеко, поскольку требовалось время для оформления соответствующих выездных документов Мэй, и Джеймсу предстояло несколько раз съездить в Москву, чтобы Мэй позволили выйти замуж за иностранца и покинуть страну, невеста продолжала жить в Гринвуде. Одним своим присутствием она будоражила воображение Арчи, не находящего себе места от разворачивающихся на его глазах событий, связанных с предстоящей женитьбой отца. Девушка, которую он встретил в Москве и страстно полюбил, теперь жила рядом с ним. Она ходила по тем же тропинкам сада, по которым ходил он, сидела с ним за одним столом и ела тот же суп, что и он, но тем не менее не могла принадлежать ему. Никогда. Теперь она считалась невестой отца и должна была в скором времени сделаться его женой. Гринвуд – дом, в котором вырос Арчи и где он всегда чувствовал себя счастливым, где его любили родители и где происходило его формирование сначала как подростка, а потом и молодого мужчины, – стал для него чужим, как стал чужим и отец. Джеймс Вудз сильно изменился с тех пор, как в его жизни появилась эта юная особа. В левом крыле дома неожиданно для Арчи поселился Реджи – друг отца, русский эмигрант, который согласился обучить Мэй (которую тогда звали Машей Захаровой) языку. И теперь Арчи стал реже видеть Машу. Утром она появлялась за завтраком, потом уходила в свою комнату, где, как предполагал Арчи, готовилась к занятиям с Реджи, затем, уже перед самым обедом, выходила прогуляться в сад, после чего он снова встречался с ней за обедом. Джеймса, как правило, целый день не было дома, он находился в Лондоне по своим делам. Сам Арчи, закончивший к этому времени университет и теперь проводивший все время в домашней библиотеке, занимаясь по книгам и каталогам отца, чтобы уже в скором времени помогать ему в работе, почти безвылазно находился в Гринвуде. Он не знал, как себя вести с Мэй, о чем с ней говорить, чтобы она не поняла, какие сильные чувства она вызывает у него. Казалось, только Мардж, кухарка, которую в доме все любили, знала, что творится в душе Арчи. Мардж однажды не выдержала, зашла в библиотеку, села напротив Арчи и, не скрывая своего разочарования, сказала: «Твой отец, дорогой Арчи, сошел с ума». Сказала, тяжело вздохнула и вышла из библиотеки. Видимо, она своим женским взглядом оценила всю ситуацию, сложившуюся в семье, и все то, что может последовать за браком старого Вудза с русской девушкой.
Арчи лишь посмотрел ей вслед и снова углубился в каталог. Когда же через пару минут Мардж снова вошла в библиотеку, он даже не повернул головы. Она села рядом с ним и замерла. Он даже не слышал ее дыхания. Чувствуя, что она собирается сказать что-то еще, он все же оторвался от чтения, развернулся к ней да так и замер: в кресле, закинув ногу на ногу, сидела вовсе не Мардж, а Мэй. Вернее, Маша. Она внимательно смотрела на Арчи, и пальцы правой ее руки поглаживали надетый на левую руку браслет, тот самый браслет, который, по сути, и познакомил ее с Вудзами и благодаря которому она теперь жила в Дартфорде в ожидании брака с Джеймсом.
– Я могу быть чем-то вам полезным? – спросил Арчи, густо покраснев.
Но Мэй вдруг резко встала, подошла к двери и заперла ее изнутри, затем снова вернулась, но не в кресло, а приблизилась к Арчи и провела рукой по его голове. Затем медленно склонилась над ним и поцеловала его в губы. Арчи почувствовал, что ему становится трудно дышать. Волосы Мэй оранжевой волной закрыли его от внешнего мира. Он бросился обнимать ее, целовать и при этом так стонал от наслаждения, что Мэй пришлось прикрыть ему ладонью рот. Как мужчина он потерпел полный крах, и сидящая у него на коленях Мэй поняла, что случилось, и по-женски мягко, словно жалея его, поцеловала в висок. Все было кончено, так и не успев начаться. Арчи был перевозбужден, и это послужило причиной того, что он, лишь коснувшись колен Мэй, почувствовал постыдное облегчение.
– Ма-ша, – произнес он по слогам ее имя, и вновь ее теплая нежная рука прикрыла ему рот.
– Зови меня Мэй, – сказала она просто, смешно коверкая слова и улыбаясь при этом, – Машей меня зовет твой отец. А ты зови Мэй. Мне нравится это имя. Теперь я живу в Англии и должна носить английское имя.
– Ты любишь моего отца?
– Никто никого не любит. Джеймс лежит со мной в постели, и больше его ничего не интересует. Он никогда не женится на мне, потому что не получит разрешения в России. Я лежу с Джеймсом, а думаю о тебе. Я еще в Москве думала только о тебе. Но подумала, что Джеймс богат и что он увезет меня к себе и женится. Но у него ничего не получится. А у тебя все получится.
