Бачмана и Боняка нет, судьба оказалась к ним немилосердна, и Приднепровская орда обезглавлена. Сильный лидер в ней отсутствует, и потому, явившись в ставку Бачмана с головой Боняка, я могу объявить себя ханом. Многие будут против, но оппозиция разрознена, и мы легко заставим потенциальных мятежников смириться. Кто поймёт доброе слово, будет жить. Кто станет упорствовать или был замечен в связях с ромеями, погибнет, а его кочевье разметают чёрные клобуки и «дикие» половцы Кучебича. А потом придёт черёд недобитых Буревичей, они должны смириться или погибнуть. В конце же зимы займусь подчинением Лукоморской орды. Хана в ней нет. Десяток вождей считают себя достойными возглавить орду, и вот уже восемь или девять лет они никак не могут разобраться, кто из них лучше и у кого самый древний род. К отражению моего войска они не готовы, и я легко подомну их под себя. Так что к началу весны у меня под рукой будет двадцать тысяч воинов. Это при хорошем раскладе, и можно с одним туменом прогуляться по Европе. Десять тысяч всадников – мало, но будут ещё русичи и наёмные побужские половцы, а это уже сила.
– Вождь, – в овраге появился Войтех, – ромеев поймали!
– Сколько?
– Двоих.
– Кто у нас рядом из людей Свойрада?
– Веселии и Невзор.
– Отдай ромеев им. Пусть допросят.
Войтех кивнул и ушёл, а я ещё немного посидел возле костра, обогрелся и велел телохранителям собираться. Возвращаемся в крепость.
Глава 19
Регенсбург. Зима 1152 от Р. X.
Император Священной Римской империи Фридрих Первый Гогенштауфен по прозвищу Барбаросса посмотрел на имперского знаменосца графа Оттона Виттельсбаха:
– Значит, это правда?
Граф, крупный мужчина с рыжими волосами, отчего его часто называли Красноголовый, опустил голову:
– Да, мой император, это правда. Алиенора Аквитанская изменяет вам.
– С кем?
– Сразу с тремя любовниками. Мелкие людишки. Менестрель из Аквитании, нищий барон из Прованса и непонятный бродяга-бастард из Испании.
– Она спит со всеми сразу? – Император презрительно скривился.
– Нет. Они посещают её по очереди.
– Кто ещё об этом знает?
– Вся свита императрицы и её охрана из французских рыцарей. Она ни от кого не прячется и говорит, что, если супруг за делами государства позабыл о ней, его место займут другие.
– Дрянь! Мерзкая шлюха! – выдохнул Фридрих и ударил кулаком по столу. – Я не Людовик! И здесь не Франция! Она ответит за измену!
– Вы совершенно правы, государь, – поддакнул ему Виттельсбах. – Однако…
– Я знаю, что ты скажешь, Оттон. Она мать моего наследника и герцогиня Аквитании. Поэтому мы не должны допустить, чтобы скандал получил огласку.
– Верно, мой император.
Фридрих помолчал, обдумал свои дальнейшие действия и сказал:
– Мы поступим хитрее. Объявим, что на жизнь императрицы покушались северные колдуны и среди свиты у них есть сообщники. Охрану Алиеноры расформировать и отправить рыцарей на границу с венедами. Свиту разогнать. Любовников в темницу. А императрицу отправить в замок Трифельс под охрану моих гвардейцев и присмотр братьев-цистерцианцев. Всем говорить, что Алиенора сильно больна, едва не умерла от отравления и никого не принимает.
– Слухи всё равно пойдут, государь.
– Конечно. Но главное – выиграть время. До начала Крестового похода осталось несколько месяцев, и когда он начнётся, о ней забудут, а затем эту шлюху можно будет удавить. Она своё предназначение исполнила, принесла империи родовые земли, поставила под наши знамёна рыцарей юга и родила мне наследника престола.
– Кстати, насчёт наследника, государь. Где он будет находиться, когда Алиенора отправится в Трифельс?
– Он останется здесь, в Регенсбурге, под присмотром кормилиц и охраной гвардии.
– Я всё понял, мой император. Ещё один вопрос. Когда императрица должна выехать к новому месту жительства?
– Чем скорее это произойдёт, тем лучше.
– Значит, завтра утром. Нам шумиха не нужна, и охрану придётся разоружать ночью.
– Действуй, граф Оттон.
Поклонившись, имперский знаменосец покинул своего государя, и Фридрих остался один. Заложив руки за спину, он стал ходить по комнате. Пятнадцать шагов в одну сторону. Остановка. Поворот. Пятнадцать шагов в другую сторону. Он должен был успокоиться.
Вскоре, прогнав мысли о неверной жене, он вернулся к столу, на котором лежала карта венедских земель, навис над ней и задумался.
Последние два года были тяжёлыми для императора, который готовился к покорению северных язычников. Но он не сдавался, он никогда не опускал рук. Фридрих шёл к намеченной цели, и успехи чередовались с утратами и поражениями.
Как и было договорено с папой римским Евгением, он женился на герцогине Алиеноре Аквитанской и стал императором. Владения Генриха Льва, павшего в сражении с язычниками, отошли ему, как и владения супруги, которая родила ему сына. И в тот момент он был счастлив, ибо у него было всё, о чём может мечтать человек. Есть здоровье, рядом красивая женщина, в казне много серебра и золота, сотни высокородных дворян склоняют перед ним голову и тысячи храбрых рыцарей готовы выступить в поход по зову своего государя. Однако произошло несчастье: умер отец императора герцог Фридрих Одноглазый, не только родной человек, но и наставник. Для Фридриха это было большой потерей, и в это же время у него произошёл спор с Генрихом Язомирготом, который претендовал на Баварию. А минувшим летом орден Святой Марии Немецкого дома, в который император вложил немало сил и средств, потерял в боях с варягами треть своих рыцарей. Причём часть полегла на границах Венедского союза, а часть – во Франции, обороняя приморские города Генриха Плантагенета.
Впрочем, всё это можно было пережить, и Фридрих никому не показывал своих сомнений. Он держал себя в руках, много путешествовал, вёл переговоры с герцогами, князьями, епископами и кардиналами, собирал полки и копил припасы.
В трудах и заботах два года пролетели совершенно незаметно. Вскоре папа римский объявит о начале последнего Крестового похода против венедов, и звезда Фридриха, как он сам считал, воссияет настолько ярко, что он станет вровень с такими людьми, как Юлий Цезарь и Карл Великий. Ведь у венедов, которые продолжали огрызаться и готовились к обороне, не было шансов. Шпионы и шпреванский князь Якса исправно поставляли Фридриху информацию. Поэтому император знал, куда и какими силами он должен ударить. На карте, которую он окинул долгим взглядом, отмечалось всё, и Фридрих улыбнулся.
Что могли противопоставить ему богомерзкие язычники? Пять тысяч бодричей, семь тысяч лютичей, тринадцать тысяч поморян, семь тысяч варягов и четыре тысячи шпреван. Это тридцать шесть тысяч взрослых мужчин, половина из которых имеет немалый военный опыт. В дополнение к этим силам есть молодёжь от тринадцати до семнадцати лет, которую венеды берегут, ещё семь тысяч человек, и общее войско великого князя Рагдая, почти шестьсот молодых воинов. А также против крестоносцев выступят наёмники и союзники венедов. Полторы-две тысячи воинов могут дать шведы. Тысячу – норги. Пара тысяч придёт от дикарей-суомов. Пруссы дадут шесть – восемь тысяч, и новгородцы пришлют четыре-пять тысяч ушкуйников. Итого, при полном напряжении сил, язычники могли выставить против католиков более шестидесяти тысяч человек. Войско более чем серьёзное, хотя и растянутое на четыре материковых княжества, а в тылу венедов море, которое прикрывается кораблями варягов. И язычники рассчитывали, что смогут закрепиться в своих городах, а затем станут атаковать католиков и бить по их тылам, ночами выбираясь из своих дремучих лесов. Так они дотянут до наступления холодов, и войско крестоносцев, страдая от холода, бескормицы и болезней, будет разгромлено.
