– Когда мир стоит на пороге больших событий, – заявил Грюнлих, усаживаясь, – невольно чувствуешь себя маленькой деталью огромного механизма.
– Да вы философ, – заметил Алексей. – Но маленькой детали нужен отдых. Расслабьтесь.
Он посчитал Грюнлиху пульс, оттянул веки… Обычный осмотр.
«Отчего тогда моя тревога? – подумала Ольга. – Не понимаю!»
– Аппетит, сон? – спросил Алексей.
– Аппетит зверский, но спать стал плохо, – сообщил Грюнлих. – По-моему, мне не хватает сил для сна, как ни парадоксально это звучит.
– Вы чересчур эмоциональны, – заметил Алексей.
– О да! – воскликнул Грюнлих. – Эмоции кипят во мне, перехлестывают через край! Я буду счастлив, если вы меня загипнотизируете.
Ольга видела, что сеанс гипноза уже начался, что Алексей не столько беседует с Грюнлихом, сколько заговаривает ему зубы.
– Надо прогнать лишние эмоции, – глядя пациенту прямо в глаза, отчетливо произнес он. – Не думайте сейчас ни о чем. Полностью расслабьтесь. Представьте море – ровную, спокойную поверхность… Закройте глаза.
При этих словах он положил ладони на виски Грюнлиха. Тот немного поерзал в кресле, но тут же успокоился. Дыхание его сделалось ровным, глаза закрылись…
– Ничего нет. Ничего вас не волнует, – все тем же убедительным тоном произнес Алексей.
– Ничего… – пробормотал Грюнлих. – Только…
– Это неважно. Ничего.
– Это… важно… – не открывая глаз и едва шевеля языком, возразил Грюнлих.
– Что – это?
Тон Алексея сделался мягким, осторожным. Грюнлих не ответил – он полностью погрузился в сон.
– Вы можете мне ответить, – произнес Алексей.
– На приеме… у рейхсминистра… – пробормотал спящий.
– Вы можете об этом сказать. Говорите. – Слова Алексея прозвучали как приказ. – Что вас взволновало?
– Война. С Россией, – послушно ответил спящий Грюнлих.
– Когда?
– Точная дата еще решается.
– Когда приблизительно?
– В июне. В конце июня.
– Это решено?
– Да.
Прижав ко рту ладонь, чтобы не вскрикнуть, Ольга с ужасом смотрела на мужа. Она видела, что он напряжен до предела – пот выступил у него на лбу. Наверное, ему было трудно и держать Грюнлиха в гипнотическом сне, и добиваться от него при этом внятных ответов.
– Вы крепко спите, – сказал Алексей. По его изменившейся интонации Ольга поняла, что сеанс подходит к концу. – Вам снится море. Гладкая поверхность. Вот чуть-чуть заштормило. Вы начинаете просыпаться…
Ресницы Грюнлиха дрогнули. Он потянулся, что-то пробормотал… Ольга быстро промокнула салфеткой пот на лбу мужа.
– Просыпайтесь! – приказал Алексей.
Грюнлих открыл глаза, удивленно огляделся и спросил:
– Я… спал?
– Вы отлично выспались, Ханс! – весело сказал Алексей. – Ну, что видели во сне?
– Ничего не помню. – Он покрутил головой. – Нет, кажется, припоминаю…
– Что же? – беззаботно поинтересовался Алексей.
– Я плыл по морю. Было приятно. Волны покачивали меня, – сказал Грюнлих.
– Отлично! Вот так, дорогой Ханс, вы и будете теперь спать всегда. Как младенец, – пообещал Алексей.
– Ну, доктор! – Грюнлих даже головой покрутил в изумлении. – А я-то думал, что Дидерикс поет вам чрезмерные дифирамбы. Оказывается, вот как… Я чувствую себя прекрасно! А ведь пришел к вам сонный и злой.
– Вас невозможно представить злым, – возразил Алексей. – Вы жизнерадостный человек.
– Это да, – с удовольствием согласился Грюнлих. – Во мне живет здоровый немецкий дух. Жаль, что я вынужден завтра вернуться в Германию, – сказал он, вставая. – Я был бы самым добросовестным вашим пациентом. – И подмигнув, добавил: – Впрочем, я надеюсь скоро обосноваться в Софии надолго. У меня здесь намечается хорошая должность. Так что ждите клиента!
– Буду искренне рад, – улыбнулся Алексей.
Его лицо изменилось сразу же, как только Грюнлих вышел из кабинета. Он подошел к двери, прислушался к звукам удаляющихся шагов.
– Я думала, с ума сойду, – тихо сказала Ольга.
– Не волнуйся. Тебе нельзя.
Голос его звучал рассеянно: он думал о своем. И что она могла с этим поделать? Только сдерживать в душе тревогу. И все труднее ей было сдерживать ее…
– Что тебя беспокоит? – неожиданно спросил Алексей.
А она-то была уверена, что ему нет сейчас до нее никакого дела!
– Спрашиваешь, как Грюнлиха, – с горечью усмехнулась Ольга.
– Действительно, привычка, – виновато согласился он. – А все-таки почему ты расстроена?
– Я боюсь, Алеша, – жалобно сказала Ольга.
– Боишься Грюнлиха? – удивился он.
«Что тут удивительного?» – подумала Ольга.
А вслух объяснила:
– Когда он сказал о начале войны… Я испугалась, что он сказал это нарочно.
– Что значит нарочно? – не понял Алексей.
– Мне показалось, он только притворяется, что спит. А сам проверяет тебя.
– Не думаю, – пожал плечами Алексей. – Вряд ли он играл. Я бы почувствовал.
– Я боюсь за тебя, Алеша, – жалобно сказала Ольга.
Он быстро обнял ее, прижал к себе.
– Ты просто устала, моя родная. А в твоем положении… Ты говорила, у тебя подруга где-то в деревне? – вдруг спросил он.
– Вангелия?
– Ну да, кажется, Вангелия. А ты не хотела бы ее навестить? Ничего лучше свежего воздуха и приятной компании для тебя сейчас не придумать.
– Поехать к Ванге? – задумчиво проговорила Ольга. – Как странно, что ты это предложил! Именно сейчас…
– Что странного? – Он пожал плечами. И тут же улыбнулся. – Считай это врачебным назначением, от которого тебе как пациентке не отвертеться.
Было решено, что Ольга отправится к Ванге в Струмице уже следующим утром. От этого решения на душе у нее сразу стало легче, и уснула она легко, крепко.
А ночью проснулась от такого острого чувства тревоги, что вся облилась холодным потом.
Ольга села на кровати. Алексей стоял у окна и сквозь щель между шторами смотрел на улицу.
– Что-то случилось, Алеша? – спросила она.
– Ничего. – Он быстро задернул шторы. – Просто не спится.
– Ты что-то скрываешь от меня! Тебе тоже страшно? – не отставала она.
– Почему – тоже? – он сел на кровать, поцеловал Ольгину руку. – И мне не страшно, и тебе не страшно. Вот поедешь в деревню к своей Вангелии и все страхи на природе забудешь.
