– И в день убийства был?
– Может, и был, но только днем. Он приходил к ней обычно после обеда, а если вечером, то оставался на ночь. Он у нее почти жил.
– А откуда тебе известно, что они не конфликтовали?
– Так видно же… С чего бы это мужику ездить к женщине почти каждый день?
– У тебя есть бинокль?
Он замотал головой так, словно в его присутствии произнесли нечто, что не должно было прозвучать по уговору, будто кто-то проболтался, предал его, произнеся запретное слово. Он явно не ожидал последнего вопроса.
– Ну вот, бинокль… – он сжал кулаки и покраснел. – Ну, есть… Но когда шторы задвинуты, мало что увидишь… Но то, что они встречались часто и у них были полноценные, если так можно выразиться, свидания, это я точно знаю.
– А кого ты видел вечером, после семи часов? Был кто-нибудь из тех, кто навещал ее в «Эдельвейсе»?
– Кроме Коршикова, никого. Но вы сами, наверное, уже знаете, что Михаил Георгиевич живет через стенку от нее. Поэтому, если бы он даже и входил в подъезд, я бы подумал, что он идет к себе домой.
– Так Коршиков входил тем вечером в подъезд или нет? Ты видел его?
– Нет, не видел. Вообще-то он работает допоздна, у него клиентура…
– А того мужчину, который показался тебе бомжом, тоже не видел?
– Да говорю же, нет, – огрызнулся он.
– А как ты узнал, что Зою убили?
– Как и все. Когда приехали машины с сиреной, собралась толпа…
– Но ведь было уже очень поздно, неужели ты все это время торчал под окнами?
В это невозможно было поверить. Как можно несколько часов ночью простоять на холоде, да еще под дождем, зная, что тебя все равно не впустят?
– Стас, хватит валять дурака! – не выдержала она. – Мне бы не хотелось тебе угрожать, но ты только что признался мне, что был на месте преступления. Ты сказал о парике, это деталь, которая может помочь мне арестовать тебя. Мне стоит только позвонить, – блефовала она, – как ты окажешься за решеткой. Если ты сейчас не скажешь, что делал всю ночь возле дома Пресецкой, я вынуждена буду позвонить в прокуратуру и сообщить, что у меня есть важный свидетель, если только это не ты сам убил Пресецкую…
– Вы что, с ума сошли? – грубо усмехнулся он. Похоже, ее слова не произвели на него никакого впечатления. – Кто же вам поверит? И как вы будете доказывать, что я там был?
– Тогда и вовсе не понятно, зачем ты мне все это говоришь… – она бессильно развела руками.
– Говорю потому, что и сам хочу понять, кто и за что ее убил. Но иногда мне в голову приходят очень странные мысли… – Тут он приблизил к ней свое лицо с позеленевшими и какими-то мутными глазами и покачал головой: – Эх вы… Думаете, мне так приятно признаваться в том, что меня тогда чуть не спустили с лестницы? Что я звонил ей весь вечер, колотил кулаками в дверь, ту самую общую с Коршиковыми дверь, чтобы только увидеть ее?.. Кстати, можете спросить у жены парикмахера, она подтвердит, что слышала мои звонки и стук. Она даже вышла и сказала мне, чтобы я убирался…
– Прямо так и сказала?
– Нет, конечно, она – женщина вежливая, потому помягче выразилась. Но я и так понял. Не дурак.
– И ты ушел?
– Нет, мне не хотелось уходить. И тогда я решил залезть к ней в лоджию.
– В лоджию? И что же? Тебе это удалось?
– Это было нетрудно… Я в том смысле, что кто-то уже все сделал до меня, дорожка-то была проторенная. Сначала я по пожарной лестнице поднялся на третий этаж, к Коршиковым в лоджию. Она у них не застекленная, открытая. Заглянул в их окна – сплошные шторы. А мне холодно, ветер, дождь… И я спокойно перелезаю в лоджию к Зое. А ведь она у нее закрытая, застекленная… И что вы думаете? Я рукой надавил на окно, оно открылось, да так легко, что я чуть было не сорвался, как вдруг увидел такую деревянную планку, необычную, словно нарочно приделанную к основанию, для того чтобы за нее держаться, когда перелезаешь с лоджии на лоджию, да еще и выступ для ноги внизу, чтобы было куда наступить… Говорю же, кто-то постарался… Вот я и перелез.
– И что же было потом? – Юля затаила дыхание.
– А потом было самое интересное…
– Подожди, в каком часу ты оказался в лоджии?
– Думаю, где-то в половине восьмого.
– И что же ты увидел там интересного?
– Я увидел Зою.
Здесь он сделал паузу. Отвернувшись, он закрыл глаза, словно заново переживая те мгновения.
– Между шторами была щель, – проговорил он, часто дыша. – И оттуда мне было видно всю спальню и Зою. Она была одна, ходила по спальне в чем мать родила, а в руке у нее был лимон.
– Лимон?
– Да. Я сначала не мог понять, что у нее в руке, но потом увидел, что это лимон. Точнее, половинка лимона. Зоя давила корку и протирала свои руки и плечи, должно быть, для того, чтобы от нее приятно пахло…
– Какой она выглядела? Радостной или озабоченной? Она кого-то ждала?
– А зачем я, собственно, к ней поднимался? Сам хотел узнать, кого же она ждет, раз меня не пускает.
– Ну и как, дождался?
– Да. Но только этого человека я не увидел. В какое-то мгновение мне показалось, будто что-то произошло, как если бы в прихожей раздался звонок. Потому что Зоя остановилась как вкопанная и посмотрела на дверь. Я-то ничего такого не слышал, просто предположил… Но она почему-то, вместо того чтобы кинуться к двери, подошла к кровати, склонилась, поправила подушки, улыбнулась… непонятно кому… Вот вы спрашиваете, какой она выглядела? Стервой, поджидающей своего любовничка, вот какой! Она вся светилась! Я смотрел на нее, как сумасшедший, и готов был распахнуть дверь лоджии и наброситься на нее… А она поправила постель, подошла к зеркалу, провела расческой по волосам…
– Стоп! На ней был парик?
– Какой еще парик?! У нее были такие шикарные волосы… Свои волосы, понимаете!
– Парика ты не видел? Может, возле зеркала или на столике?
– Нет, я не видел парика.
– И что же было потом?
– Она вдруг подошла чуть ли не ко мне, посмотрела куда-то сквозь стекло, не замечая, что я стою слева от нее за стеклом, в тени, затем распахнула дверь, вышла в лоджию, высунулась голая в окно и стала… дышать. Полной грудью, с удовольствием, со стоном… Я еще подумал тогда, что стоит мне пошевелиться – а я стоял, зажатый среди нагроможденных друг на друга пустых коробок, – как она испугается, закричит, вызовет милицию и все такое…
– Она подышала и вернулась в комнату. Потом, словно опомнившись, кинулась открывать дверь. А звонка не было. По-моему, она взглянула на часы… или нет, звонок все же был… Не знаю. Но было такое впечатление, словно она знала, что за дверью ее ждут, что к ней пришли. Возможно, я пропустил мимо ушей какой-то условный сигнал… А потом я услышал голоса…
