– Так куда, вы сказали, мне требуется направление? В Институт клинической и экспериментальной медицины, да?
Сибиряк промолчал.
* * *
На деле все оказалось не так прискорбно, как выглядело на словах. Томский НИИ курортологии и физиотерапии давным-давно разрабатывал различные методики и лечебные технологии реабилитации. Здесь изучались как природные факторы – например, оздоровительное действие радоновых вод и иловых грязей, – так и влияние на организм человека электромагнитных волн и механических колебаний звукового и инфразвукового диапазона. В годы войны на базе НИИ размещался эвакогоспиталь, и, как прочитал Евгений на информационном плакате в холле, тут прошли лечение и реабилитацию более пятидесяти тысяч раненых солдат и офицеров. Это впечатляло. Значит, подход у здешних медиков серьезный.
Правда, собственно оздоровлением своего организма Евгению придется заниматься не здесь, а в Новосибирске: руководство НИИ предложило своим коллегам из Института клинической и экспериментальной медицины исследовать звуковые вибрации для профилактики и лечения нестандартных расстройств. Угорь был уверен, что тут не обошлось без вмешательства Дозоров. Видимо, признав свое бессилие в данном вопросе или намереваясь идти к решению двумя разными путями, Сибиряк «убедил» это самое руководство. Иначе как объяснить тот факт, что в Советском Союзе, в двух солидных научно-исследовательских заведениях, вдруг заинтересовались горловым пением шаманов и ритмом, задаваемым ударами по бубну в процессе камлания?
Как бы то ни было, в Новосибирск сейчас съезжались все те, кто пострадал во время штурма общины, а также те, кто раньше в этой общине обитал.
– Задание тебе, драгоценный мой Евгений, будет такое, – напутствовал Сибиряк, когда стопочка сопроводительных бумаг была собрана (Угорь поразился количеству бланков с печатями: зачем, для чего?! Разве нельзя было просто внушить докторам в Новосибирске, что это – настоящие пациенты, которые находятся на лечении? Тем более что так оно, по сути, и есть. Неужели Сибиряк подстраховывается на случай какой-нибудь внезапной проверки со стороны людей? Или, может, хочет, чтобы все было официально, чтобы результаты исследований стали общественным достоянием, попали не только в архивы Иных, но и в человеческие медицинские справочники?). – Ты поправляться – поправляйся, но и о работе не забывай. С тобою в одном здании окажутся не только твои коллеги, но и фигуранты по нашему делу. Разумеется, мы их опросили – как оказались в общине, чем там занимались, какова была итоговая цель? И метки всем проставили, чтобы не сбежали куда глаза глядят, чтобы не вышли на Хозяина, буде тот решится повторить задуманное и построить свой совхоз в другом месте. Но, сам понимаешь, без протокола что люди, что Иные бывают куда разговорчивей. Смотри, слушай, запоминай, анализируй. Разрешаю даже слегка провоцировать, вынуждать на откровенную беседу. Официальные наблюдатели там будут – аж из самой Москвы прилетели по распоряжению Гесера… ну и по распоряжению Завулона, разумеется, куда же без него. Плюс, конечно же, местные, новосибирские Дозоры будут следить за порядком. Но то – официальные представители. На тебя же я надеюсь как на человека, который будет внутри. Понимаешь?
– Понимаю, – мрачнея с каждым словом руководителя, кивнул Евгений. – Скажите, а когда вы решили меня заслать туда в качестве агента?
– Да сегодня и решил! – пожал плечами Сибиряк и провел ладонью по взлохмаченной шевелюре. – Вот как увидел тебя сегодня в таком состоянии – так и решил. Еще подумал: надо же, как повезло! Не зря же говорят – не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь, подумал я, у меня в этой клинике будет свой человек! И никакой легенды придумывать не нужно – симптомы у тебя те же самые, что и у остальных.
– А до этого вы, значит, своего человека заслать туда не планировали? – с сарказмом спросил оперативник. – Или, может, готовили на роль агента кого-то другого?
– Жень! – укоризненно поджал губы Сибиряк. – Ты меня снова подозреваешь в каких-то интригах. Так? Верно?
Угорь, послав к чертям субординацию, с досадой отмахнулся от начальника и примолк. А как не подозревать-то? Разве в жизни случается, чтобы все настолько гладко складывалось само по себе? Как говорится – ищи, кому выгодно. Евгений очутился в Томске аккурат в тот момент, когда Сибиряку срочно понадобился «свой человек» в больнице. И не просто очутился, а оказался в необходимом состоянии – то есть в глубоком обмороке, спровоцированном попыткой поднять свою тень. Если бы не поездка в областной центр – как скоро Угорь обнаружил бы свою болезнь, как скоро сообщил бы о «нервных припадках» руководству? Но повод для поездки нашелся – романтичная и несчастная ведунья со своими тревогами и подозрительный Захар с его мамашей.
А если бы Евгений попытался войти в Сумрак у себя дома, в райцентре? Сибиряк и туда бы экстренно примчался? Или они с Танюшей заранее по минутам рассчитали все телодвижения оперативника сразу после ее признания-просьбы?
Совершенно расстроившись от мысли, что ведунья может быть замешана в очередной перестановке фигур на шахматной доске, Угорь сказал на прощание Сибиряку:
– Знаете что, гроссмейстер? Вы Татьяне о результатах сами сообщите, хорошо?
Брови начальника взметнулись так высоко, а лицо приняло такое глуповато-изумленное выражение, что впору было засомневаться в собственных выводах. Однако участковый Денисов невольно научил Евгения не делать спешных выводов и не доверять выражению лиц Высших магов.
* * *
Москвичи не понравились Евгению с первого взгляда. Оба.
Один – кряжистый, нарочито простоватый на вид, в дурацкой кепочке и нейлоновой куртке – так хитро щурился, что даже октябренку стало бы понятно: дядя что-то задумал, и возможно, что-то нехорошее.
Второй, будто наглядная иллюстрация противоположности простачка, выглядел чересчур интеллигентно, был худ как щепка, носил строгий темно-серый костюм, а смотрел так печально, словно переживал сразу за всех страдающих и невинно убиенных. С позерами такого рода Угорь, к сожалению, изредка сталкивался в своем областном отделении – философствовать, плакаться и докладывать они любили куда больше, чем действовать. И немудрено: при такой невзрачной, незапоминающейся внешности им нужно постоянно напоминать о себе – хоть разговорами, хоть мимикой. Иначе пройдешь мимо – и тут же забудешь о его существовании.
Увидел он их только потому, что они позволили ему себя обнаружить. По прибытии в Институт клинической и экспериментальной медицины Евгения, невзирая на кучу привезенных бумажек, заставили заново пройти всю процедуру, необходимую для оформления карты, – рост, вес, флюорография, жалобы, все такое. Милая девушка в кабинете № 5 старательно заполняла со слов Евгения многочисленные скучные графы, и Угорь был абсолютно уверен, что в помещении они одни, пока дело не дошло до года его рождения.
– Одна тысяча девятьсот тридцать девятый, – терпеливо улыбаясь, в пятый раз за сегодняшний день (если учитывать еще и Томск) диктовал дозорный.
