Через десять минут меня можно было выжимать: солнце жарило, будто специально целясь в меня. А еще через двадцать – передо мной встал лес, а карта утверждала, что он и есть кладбище. Я поверила, свернула, немного поплутала среди деревьев и действительно вышла к решетчатому забору, за которым виднелись кресты. Там я привалилась к калитке перевести дух и сообразить, что именно здесь ищу.
В «Чудовищах» много писалось о том, как распознать могилу вампира. Ни один из этих способов мне не подходил. Через такую могилу, например, не может переступить белая лошадь – а где я ее возьму? Полагаться на свое чутье тоже неумно: служебная собака чует запах до метра под землей, могилы гораздо глубже. Единственная моя приличная догадка – что могилы, если они здесь, должны быть свежими, иначе бы люди начали пропадать гораздо раньше, а не только этим летом.
Кладбище стояло на солнечной полянке, окруженной высокими темными соснами. Птицы молчали, даже кузнечики не стрекотали в траве, кладбище – оно и есть кладбище: тишина. Посетителей не было видно, все-таки середина рабочего дня, только у церквушки впереди стояла припаркованная машина.
Я быстро шла между могил и смотрела на даты: давно, давно, давно… текущий год. Новый памятник принадлежал девчонке – моей ровеснице. Фотка была сбита. На плите остался кругляш от клея, свежая могила, а памятник уже испорчен. Услужливая фантазия тут же показала на черном камне мое собственное лицо. Так четко, что я отшатнулась и целую секунду вглядывалась в камень, пока не поняла, что это просто отражение. Денек-то солнечный! Могила принадлежала Алле Перовской, всего на год моложе меня…
– Я знал, что ты ненормальная, – голос доносился как из-под земли. Я, пока оборачивалась, успела догадаться, кто это, и собрать лицо в кучу. Мелкий это. На велике, здоровенном, Мелкий едва до педалей доставал. Здрасьте.
– А тебе велик вели́к.
– Что?
– Скороговорка. Велик вели́к, велик вели́к… – Я думала, он мне врежет. Тогда мы наконец выясним отношения, и я получу возможность спокойно заниматься своими делами, а не тратить время на глупые разборки. Но Мелкий только хлопал глазами.
– Только не ври, что приехал навестить бабушку. – Тогда бы он ко мне не подошел.
– Не твое дело!
– Так и шел бы по своим делам.
– Не твое дело, куда мне идти!
– Ясно. Тяжелый случай. – Я быстро оглядела могилу, не зная, что конкретно высматриваю, и увидела. Земля. На всех могильных холмиках растут цветы или хоть сорняки какие, а здесь была только земля. Взрыхленная, как будто семена посеяны и вот-вот взойдут или придет кто-нибудь с рассадой… Может, так и есть? Могила-то свежая.
– Ты не зазнавайся!
– Ты еще здесь? – Я пошла дальше вдоль могил, искать свежие памятники. Мелкий сзади схватил меня за шкирку и дернул. Пришлось немного сдавить ему пальцы.
– А-а!
Я не владею никакими борцовскими приемами (а надо бы!), но тупой звериной силой могу так сдавить кисть, что захрустит. А если еще и вывернуть…
Мелкий присел на корточки, беззвучно ругаясь, но руку я не отпускала. Развернулась к нему лицом, чтобы видеть бесстыжие глаза (а видела только бесстыжую макушку). Левая рука у него была свободна, он мог десять раз мне врезать, но был слишком занят своими переживаниями.
– Мне телефон достать, чтобы ты отвалил? Сейчас засниму наш жесткий махач, покажу всем заинтересованным. И будешь ты не просто Мелкий, а Мелкий-Которого-Побила-Девчонка.
Идея мне понравилась, и телефон я достала. Мелкий потянулся отобрать, но я просто подняла руку повыше (второй не отпуская вывернутую кисть Мелкого).
– Ты труп!
– Баюс-баюс! – Я щелкнула фотиком и сунула телефон в карман. – Просто не попадайся мне на глаза, а попался – не отсвечивай.
Я отпустила его – и зря: этот ненормальный сразу полез махаться. Пришлось повторить урок. Мелкий выл, но не сдавался и крыл меня последними словами. Чего хотел? Да кто их, мелких, разберет?! Нет страшнее зверя, чем парень с больным самолюбием.
– Мне некогда, вообще-то.
– Так пусти!
Отпустила и пошла дальше. Мелкий плелся следом.
– Ты в курсе, – говорю, – что мертвые не любят, когда их тревожат? А мы по твоей милости устроили безобразную драку на кладбище. И нам теперь будет а-та-та.
– Я в эти сказки не верю.
– Ну, это еще никого не спасало.
Я увидела сразу три могилы с одной последней датой. Свежие, этого года. И похоронены все молодые. Но могилы были заросшие. Мелкий их тоже увидел.
– Свежие. С того случая, должно быть.
Я помалкивала, пускай рассказывает сам.
– Ты что, не питерская? Недавно было, в июле. В «Новостях» показывали. Компания из деревни поехала ночью купаться. Берег отвесный обвалился, их и засыпало. Всех четверых. Но это официальная версия… – Он сделал паузу, ожидая расспросов, но я была невозмутима. Такого начнешь расспрашивать – специально запрется либо соврет.
– Только нашли их, наверное, через неделю после того случая.
– А четвертый где?
– Ее отдельно нашли на откосе и тоже засыпанную. На солнцепеке под глыбами сухой земли и камнями. А на теле – ни следа разложения. В жару-то! У этих есть, а у той четвертой нет. Хочешь, покажу?
– Алла?
– Откуда знаешь?
– Видела. А говорили – маньяк…
– Слушай больше! Ни следа разложения, говорю!
– Сам сказал – камнями с землей засыпало. Под землей холодно. Может, та еще в тенечке лежала. Принцип погреба знаешь?
– Не поняла, что ли? – Он повернулся и пошел с великом в поводу. Думает, я сейчас побегу за ним, наивный. Интересно, зачем он вообще здесь оказался?
Я пошла дальше вдоль могил, высматривая свежие. Четыре или один? Одна? Да еще из города идут после белых ночей. И этих непонятно кто покусал. Тот первый вампир ушел или нет? Я мысленно прикидывала, сколько их всего, и у меня пальцы сводило от этих мыслей.
Обратно я опять бежала. Вечер близился неумолимо, а я так и не придумала, что мне делать. Мелкий знает – хорошо, но ему точно не хватит харизмы убедить весь лагерь сегодня же уехать домой. Оставался один Таракан, хоть и глупо на него надеяться.
Мелкий нагнал меня почти у самого лагеря и поехал рядом на своем велике:
– Дай сюда телефон.
– Обойдешься, гопник мелкий. Что же ты до сих пор в лагере, если здесь так опасно?
– Тебя забыл спросить!
– А на кладбище что забыл?
– Не твое дело.
Я достала телефон и при нем стерла компроматную фотку. Мелкий оценил и снизошел:
– Ладно, смотри. – Он кивнул на багажник велосипеда, и я некрасиво заржала на всю округу. Из багажника торчала обструганная палочка – осиновая, надо полагать. Популярный миф, его даже глупые мальчишки знают. Якобы дети Иуды (эту падаль и так называют) не переносят ни вида, ни запаха осины. На осине Иуда повесился, и все такое…
