Я ожидала, что он отодвинется, но он не отодвинулся, а вроде как упал на меня, прижимаясь ко мне, с моим же пистолетом в руке. Везде, где мы соприкасались, полыхала сила, словно мы могли сгореть, если бы прикасались друг к другу слишком долго. Но огонь, наверное, был неправильной аналогией, потому что это было не больно. Это было приятно.
— Перестань, — сказала я, вложив в это слово всю свою ярость.
Он сильнее прижался лицом к моему лицу, его губы касались моей щеки.
— Но это же приятно, и я чую — ты тоже так думаешь.
— Отцепись от меня, черт подери, — злость была плохим выбором, потому что все мои звери реагировали на нее. В какой-то момент тени внутри меня задвигались в темноте, но львица загнала их обратно. Я видела, как она обнажает клыки, глотая воздух, так чтобы он достиг носоглотки, так что она в буквальном смысле этого слова попробовала на вкус силу, разлившуюся в воздухе.
Его руки держали мои, но над локтями, так что я все еще могла вытянуть один из ножей и воткнуть ему в руку. Я не думала ни о чем другом в тот момент, только о том, как заставить его отпустить меня. Чужая рука сгребла мою руку с ножом. От нее еще исходило больше силы, так что мы трое купались в ней, словно нас бросили в горячую ванну. Только наши головы оказались под водой, и мы все тонули в ней. Внезапно моя некромантия свернулась. Просто исчезла. Раньше она давала мне чуть больше контроля над львицей, но теперь я была беззащитна перед силой, перед их притяжением.
Я слышала, как Якоб пробормотал: "Господи БожеМой", а затем его энергия ударила по нам, как кулак по карточному домику. Это разбросало силу, развеяло энергию и закрыло их обоих. Он попытался загнать и моего зверя, но не смог. Львица рычала на него из моей головы, и звук пробирался из моего рта.
Он вытащил мои ножи из ножен и бросил их на землю, так что теперь он мог оторвать Никки от меня. Никки припал к земле, в его руках были оба моих пистолета, но он отбросил их в кусты, к ножам, так что они стояли лицом к лицу, невооруженные.
Я думала сходить за ними, но они пропустили большой нож, лежащий вдоль позвоночника и скрытый моими волосами; если они больше не дотронутся до меня, я не буду безоружна. К тому же я была слишком занята успокаиванием своей львицы, чтобы встревать в их драку. Ее мысли-эмоции громко отдавались в моей голове. Она думала, что они очень сильны, и ей это нравилось; ей хотелось, чтобы они дрались за нас и спасли нашу семью. Я попыталась объяснить зверю, что они нужны нам живыми, пока не отзовут снайпера, но это было слишком сложно для нее. Тогда я прислонилась к машине и сконцентрировалась на том, чтобы успокоить разогнавшийся пульс, унять дыхание и заставить ее снова прижаться к траве, ожидая. Не время спешить, иначе мы упустим добычу. Слишком рано. Придержи свою энергию для последнего рывка. Это она поняла. Сохранение энергии — понятная для хищника концепция. Мы должны были выбрать правильное время для нападения.
— Мы не будем драться за нее, Никки. Помни, кто ты. Помни, кто ты.
Ники моргнул глазом, видным из-под его скейтерской прически, но тот уже стал янтарным, львиным. Он зарычал на своего друга.
— Никки, мы на работе.
Никки медленно опустил веки, стискивая кулаки. Затем обнял себя за плечи.
— Твои глаза изменились, Якоб. Твои чертовы глаза изменились.
Его слова заставили посмотреть меня на второго мужчину, и я увидела, как он недоуменно мигает бледно-золотыми глазами. Его собственные глаза были блекло-серыми, так что понятно, почему голубые глаза Ника становились янтарными. Они оба почти перекинулись. Такие сильные ликантропы не утрачиваю контроль посреди общественной стоянки. Такого просто не может быть.
Якоб посмотрел на меня этими желтыми львиными глазами, его человеческое лицо очень подходило им, или я просто привыкла к глазам Мики, чтобы думать, что это странно.
— У тебя течка.
Я потрясла головой.
— Я даже не хочу знать, что ты имеешь ввиду.
— Да, точно, — сказал он уже более тихо, более спокойно. Он наклонился поднять пистолеты и добавил. — Сними наручные ножны, чтобы мы могли спрятать твои ножи. Если сделаешь то, что хочет клиент, получишь их обратно к рассвету.
Я честно не знала, что означает течка для верльвицы, но не спорила с ним, просто начала отстегивать наручные ножны.
— Отзовите снайпера. Не моя вина, что мы задержались.
Он кивнул, засовывая один из моих пистолетов за пояс, и протягивая другой Никки, который спрятал его куда-то под майку. Якоб достал свой телефон и набрал номер.
— Отбой. Она согласна сотрудничать. — Пауза. — Да, продолжайте за ним следить. Он посмотрел на меня: его глаза снова были человеческими, серыми. — Я знаю, что ты не можешь полностью держать себя в руках, когда начинается течка, но если ты повторишь это в замкнутом пространстве, в машине, мы не успеем вовремя. И это значит, что следующий звонок, который нужно будет сделать, чтобы отозвать снайперов от твоих мужчин, может запоздать. Ты это понимаешь?
— Ты имеешь в виду, что вы оба можете забыть о работе, и мы просто будем трахаться, пока сроки не выйдут, и мои парни не погибнут.
— Именно. Так что в наших интересах чтобы ты контролировала себя.
— Я сделаю все, что смогу, — сказала я, и мела это в виду. Я подала ему одни ножны. Мы были очень осторожны и не прикасались друг к другу голой кожей.
— Посмотри на меня, — сказал Никки.
— Не рискуй, — предупредил Якоб.
— У львов много странностей насчет слабины, я просто хотел, чтобы она это увидела. Может, если ее зверь узнает кое-что, она больше не захочет меня, и ее сила не будет заставлять нас драться.
— Тогда это хорошая идея, — кивнул Якоб.
— Что за хорошая идея? — поинтересовалась я.
Никки приподнял длинную прядь волос с правой стороны лица. Его правый глаз отсутствовал. Ожоговые рубцы шли через пустую глазницу, край щеки и то место, где должна была быть правая бровь. Я посмотрела, потому что он, вроде как, хотел, чтобы я это увидела. Я не отвернулась, ибо делила постель с вампиром, шрамы которого бы заставили шрамы Никки выглядеть, как царапины, хотя пустая глазница была похуже. У Ашера все-таки были все части, которым следует быть, просто некоторые из них покрывали шрамы.
