– ТАКАЯ. Ни дня не могла без мужиков прожить.
Все ей нового подавай. Со всеми мужиками в М. пере…
Она замолчала и уставилась в окно.
– У нее был роман с Василием? – спросила осторожно Юля.
– Роман? Да не то слово! Они встречались открыто.
Он ходил за ней как собачонка. Портрет, видите ли, хотел нарисовать. Знаем мы эти портреты. Сейчас картошечку зажарю, как вам мои щи?
– Щи – восхищенье, – Шубин промокнул носовым платком губы, а заодно и выступивший на лбу пот – еда сморила его и потянула в сон. – А грибы – так вообще объеденье.
– А вы огурчики с горчицей делаете или нет? – спросила Юля, хрустя огурцом.
– Без. А Лизка от злости не знала куда себя деть.
И денежки не помогли…
– Какие еще денежки?
– Обыкновенные. Она говорит, что ей бывший муж присылает, а кто видел-то этого мужа, да и вообще – был ли он? Темная лошадка, а строит из себя… – Хозяйка была откровенно возмущена. – Да все уж давно поняли, что она без ума любит Ваську и все его прихоти исполняет, лишь бы он с ней был. Вот говорят люди про страсть, а что это такое – никто толком не знает. А я вот знаю. Вот она, – Ольга Ивановна ткнула указательным пальцем в сторону Лизиного дома, – страсть-то. Она сжигает эту бабу без огня. У нее скоро кожа и кости останутся… И молоко мое не поможет, хотя оно у меня – самое жирное во всем городе.
– Но откуда вам это известно?
– Да я же рядом живу и все вижу! Уж как вьется она вокруг него, как ублажает… Но он какой-то странный.
Одно могу сказать – красивый парень, как нарисованный, но малость прибабахнутый…
– Это как? – не поняла Юля. – Что вы имеете в виду?
– А то, что летом вот, к примеру, он целыми днями спит. Как мертвый. То в гамаке между деревьев, то на топчане. А Лиза рядом сидит и с такой любовью на него смотрит, что аж страшно…
– Какие вы интересные вещи рассказываете…
– Это вам только сначала может показаться, что у нас здесь все спокойно и скучно, а у нас здесь такие драмы разыгрываются…
– Какие, например?
– Да большей частью они были связаны с Литвинец.
Потрепала она нервишки нашим местным бабам, не позавидуешь…
– И вам? – рискнула спросить Юля.
– Ой, а огонь-то под картошечкой включить забыла… – засуетилась Ольга Ивановна. – А что мне? У меня мужик серьезный, да и постарше Наташки будет лет на двадцать. Нет, у нас свои проблемы: корм для скотины достать, траву для кроликов заготовить… Я чай сейчас заварю. А вы не женаты?
– Нет, – покраснела Юля.
– А вы слышали, что Дима Ангелов повесился? Тот, что Динку-то любил?
«Да, – подумала Юля, – эта женщина знает, пожалуй, и про нас с Игорем».
Она посмотрела на Игоря, который в свою очередь послал ей одними губами и сонным, осоловелым от еды взглядом воздушный поцелуй, и улыбнулась.
– Извините, вы что-то сказали?
* * *
Крымов остановился перед дверью квартиры Огинцевой и осмотрелся. Он все утро думал о Жанне, о ее матери, Валентине, и пытался найти причину, по которой на хозяйку этой квартиры обрушились такие странные и просто-таки жуткие события.
Он слышал о загадочной смерти Валентины. Ну, действительно, кому это могло понадобиться мыть окна зимой, в декабре? Да еще вставать при этом на сломанный табурет? Говорили, что на ее теле были обнаружены страшные глубокие порезы… Неужели кто-то нарочно…
Он позвонил. На всякий случай. Жанна сейчас пряталась на квартире Юли. Значит, в квартире никого не должно быть. Он посмотрел на часы: Борис опаздывал уже на две минуты.
И вдруг он услышал шаги. Кто-то поднимался по лестнице.
– Салют! – Борис, широко улыбнувшись Крымову, поздоровался с ним за руку. – Я слегка опоздал. Надеюсь, там никого?
– Как будто никого.
Борис достал из кармана ключи и открыл дверь.
– Мне иногда кажется, что того мужика мы видели во сне, хотя, с другой стороны, не могли же мы видеть один и тот же сон? Проходите…
Крымов вошел. И тут же вспомнил, как пришел сюда в первый раз, как чувствовал себя неловко от того, что ему приходится занимать деньги У ЖЕНЩИНЫ. Да уж, неприятное чувство. А ведь и Борис в свое время тоже, наверно, испытывал нечто подобное, когда занимал у Валентины.
– Вы знали Валентину? – спросил он.
– Конечно, знал. Я же постоянно занимал у нее деньги, у меня появилась возможность купить небольшую мастерскую, а хозяева не могли ждать… Пока бы я продал все свои работы, на это ушло бы полгода, не меньше…
А Валентина выручила, ссудив необходимую сумму, да еще и под мизерный процент. Она вообще многих выручала, хотя никто не мог взять в толк, откуда у нее, одинокой незамужней женщины, такие большие деньги…
– Действительно, откуда? Обратите внимание, Борис, на довольно-таки скромную обстановку в квартире.
Что это – желание скрыть достаток или образ жизни?
– Она не лукавила, это скорее стиль жизни. Хотя аскеткой я бы ее не назвал.
– Что вы имеете в виду?
– Она не прибеднялась, если вы об этом… Валентина носила дорогие вещи, бриллианты, появлялась на людях в прекрасно сшитых нарядах и нисколько не смущалась своего богатства.
– А ведь, если послушать Жанну, мать оставила ее практически без гроша, не считая ВАШЕГО долга… Ведь вы вернули долг в сумме, точно совпадавшей с той, что была указана в журнале или книге учета?
– Разумеется.
– А кто был любовником Валентины, не знаете?
– Знаю, вернее, знаю только в лицо, потому что часто видел их вместе. Они не скрывались, ходили в рестораны, театры…
– У нее был один любовник?
– Не уверен. Но почему вы задаете эти вопросы именно мне? Вы назначили мне здесь встречу, чтобы говорить о Валентине?
– Ну, во-первых, мне необходимо было проникнуть в эту квартиру…
– Вы хотите поймать человека, который был здесь той ночью?
– А почему бы и нет? Но для начала ответьте мне еще на один вопрос: вы лично были знакомы с любовником Валентины?
– Нет.
– А как его звали, где он работал, если работал вообще, как он выглядел, сколько ему на вид было лет?
– Я не знаю, как его звали, но на вид это был совсем молодой парень, красивый, холеный, я бы даже сказал, почти мальчик… Думаю, что его содержала Валентина, потому что в его возрасте вряд ли можно было покупать себе дорогую одежду и водить в ресторан такую женщину, какой была она…
