– И как же ее звали?
– Имя у нее было редкое – Саша. Она, конечно, красивая была, много младше Норкина и хвостом вертела как могла… Все уж поняли, что она согласилась выйти за Борьку замуж только из-за большого дома да достатка. И никто ее за это не осуждал. И вот в прошлом году она исчезла… Сказывали, что видели ее в лесу с местным доктором. В то лето у нас вообще неспокойно было – девушку убили вон там, на холме, и сожгли, а потом то ли утопили, то ли нет… Не помню, но водолазы приезжали, искали утопленницу… Я даже сначала подумала, что это Сашку ищут, а оказалось, что городскую девушку… Так и не нашли… в пруду-то, а только позже оказалось, что ее сжег какой-то сексуальный маньяк… Их в городе тьма сколько! Там же наркотики употребляют, у кого деньги есть. А у наших хорошо, если на бутылку найдется…
Надя бросила быстрый взгляд на Родиона – он стал бледный как мел.
– У вас тут есть откуда позвонить?
– Только на почте, если вам в город звонить…
На почте было тихо и пусто. Только мухи жужжали и бились в грязное оконное стекло.
Надя звонила Сазонову:
– Петр Васильевич, родненький, это я, Надя Щукина… Звоню вам из Затона… Да нет, никого в кустах не нашли… Мне, честное слово, не до смеха! Проверьте по своим данным, не нашелся ли труп Александры Норкиной, жены Бориса Норкина, жителя Затона… Эта молодая женщина пропала в прошлом году почти в одно и то же время с Инной Шониной… Вполне вероятно, что ее убил, а потом сжег сам Норкин-муж…
И тут у нее перехватило дыхание – она увидела сквозь мутное стекло кабинки маленького лысоватого человечка в белой кепке и широких клетчатых брюках… Он дрожащей рукой целился в нее из пистолета…
– Сука!.. – Это было последнее, что она услышала. Потом в ушах зашумело, раздался грохот, и Надя рухнула на пол кабинки.
Глава 17
Шутник и повеса Крымов – все это было уже в прошлом. Евгений чувствовал, что изменился даже физически, не говоря уже о душе: он стал чище, легче и готов был к полету… Вот только сил недоставало.
Представляя себе, как возносится на прозрачных крыльях Юля, он краснел от стыда за тот риск, которому он подвергал ее все время, что она работала в агентстве. Крымов принимал Юлю, чтобы помочь обрести уверенность в себе, облегчить ее страдания, вызванные комплексами и неудачами, которые она, как начинающий адвокат, переживала очень тяжело, близко принимая к сердцу; когда же он сделал свое дело и увидел результаты своего труда – Земцова из робкой, хотя и принципиальной девочки превратилась в азартного игрока-профессионала, – он тут же стал ее первым врагом. Как же так могло случиться? Разве не имел он права пофлиртовать с ней, не обременяя себя ответственностью за ее будущее? Разве не имел он права наслаждаться ее телом, пока она не выберет себе достойного (именно – достойного!) спутника жизни? Разве не имел права на нежность, источаемую этой восхитительной девушкой? А ведь любая другая, окажись на ее месте, была бы счастлива находиться рядом с таким мужчиной, как Крымов, дышать одним с ним воздухом… Так что же такого отвратительного он совершил по отношению к ней? Почему, вспоминая о ней, он чувствует, как на глаза его наворачиваются слезы? Какое счастье, что его никто не видит в эти минуты!
Множество дел, которые Крымов наметил на этот день, были взаимно связаны и, возможно, даже переплетены в тугой узел, который легче разрубить, нежели распутывать…
Он приехал к Иноземцеву на работу. Приставив дуло пистолета к его виску, приказал покинуть кабинет. Они отправились на квартиру к Иноземцеву. На счастье, в кабинете не было ни одного пациента – Сергей только что закончил работу и собирался домой.
Надо было видеть его бледное лицо и потемневшие глаза, полные животного страха и ненависти…
Все произошло очень быстро, и уже спустя полчаса они входили в квартиру, хранившую в себе крупицу чужой тайны…
– Ты знаешь, зачем я к тебе пришел, а потому знай: я не уйду отсюда до тех пор, пока ты не вернешь все драгоценности Инны Шониной.
Казалось, услышав это, Иноземцев даже успокоился. Не говоря ни слова, достал шкатулку, в которой лежали недостающие украшения – золотой перстенек с авантюрином и обручальное кольцо матери Инны…
– А теперь скажи мне, какую роль во всем этом играл ты лично?
– Я лечил ее…
– Ты и твой друг Ивонтьев, вы оба погубили ее… Она умерла по вашей вине, из-за вашей трусости, которая не позволила вам сделать так, чтобы эта девочка попала в больницу. Получив свои деньги, вернее, драгоценности, вы спокойно созерцали, как ее мучитель со своей любовницей отвезли Инну в Затон и швырнули в заросли, как это делалось не раз и не два. Я даже знаю, зачем они вас взяли с собой. Чтобы в случае, если вы проговоритесь, вы бы пошли как соучастники! Но на этом дело не закончилось! Она оказалась живучей как кошка. Когда на следующий день убийца вернулся в Затон, чтобы убедиться, что она мертва, она была еще жива… И он сжег ее, живую… Но сделал так, что при этой казни присутствовали и вы, горе-врачи, польстившиеся на дармовщинку и отсутствие всякой ответственности…
– Крымов, замолчи! – воскликнул белый как мел Иноземцев. Внезапно лицо его налилось кровью, и Крымов, к своему ужасу, понял, что еще секунда, и Сергея хватит удар…
Иноземцев упал, грузный, большой и тяжелый, упал как мешок с камнями, отчего затрясся весь пол, да и вся квартира… Он хрипел, извивался и пытался схватить себя за горло. Крымову потребовалась минута, чтобы вызвать «неотложку»…
Когда приехала «Скорая», Иноземцев был уже без сознания.
– Да не пугайтесь вы так, – сказала девушка-врач, делая укол распростертому на полу коллеге. – Давление… Сейчас оно спадет, и он придет в себя… Но лучше, конечно, если мы возьмем его с собой…
– Да, пожалуйста, – пробормотал Крымов; он чувствовал себя мерзейшим образом. – Да, так будет лучше… Сколько я вам должен?
– У нас бесплатная медицина, – обворожительно улыбнулась девушка, пряча свои инструменты в саквояж.
Крымов достал стодолларовую купюру и протянул ей, умоляя взглядом не отказываться от денег.
Потом пришли какие-то люди с носилками, и вскоре квартира опустела. Не было ни Иноземцева, ни девушки, никого…
Крымов еще раз обошел квартиру. Заглянул всюду, отметив про себя, что Иноземцев жил соответственно своим амбициям и желаниям. Однако ничего интересного не нашел. Крымов запер дверь найденными в прихожей ключами и с тяжелым сердцем вернулся в машину.
Предстояло еще несколько подобных визитов.
Ивонтьева дома не оказалось. Крымов разговаривал с его женой, милой женщиной, красивой и холеной, как и ее муж.
– Да, мой муж в прошлом году действительно лечил одну пациентку, и ему приходилось ездить куда-то на дачу, кажется, в район Затона. Она… была беременна не от своего мужа и поэтому скрывала выкидыш.
