– Крымов, ты что, выпил?
– Я трезв как никогда. И почему это ты меня называешь Крымовым, у меня, между прочим, есть имя?..
– Да что вы говорите? А у меня его что, нет? Почему ты в таком случае называешь меня Земцовой?
– Ну прости, прости… И за эту девицу прости, я с ней просто так, она мне совсем неинтересна… Но ты, как ведешь себя ты? Что ты себе позволяешь? Ты что, уже не любишь меня?
– А почему ты решил, что я тебя должна любить? Я вообще решила больше никого не любить, а потому, Женя, давай распрощаемся и пожелаем друг другу спокойной ночи…
– Нет! Какая, к черту, спокойная ночь? Как я могу вообще спать, если знаю, что ты встречаешься с каким-то недостойным тебя гомиком?
– Это ты про кого? – моментально проснулась Юля и села на постели, устроив телефон на коленях. – Это ты про Германа?
– О, мы уже знаем его имя? Прекрасно… Да, я именно про Кленова, твоего любимого музыканта… Он гомосексуалист, это точно, как и то, что я – нормальный мужик…
– Ты спишь с насекомыми, поэтому назвать тебя нормальным, пойми, я никак не могу… – Она не верила ему, понимая, что Крымов просто бесится от злости и готов выдумать про Германа все, что угодно.
Она вдруг улыбнулась своему отражению в зеркале как раз напротив нее: а ведь Крымов сам напоминает время от времени про Германа. Ведь это он виноват косвенным образом, что подстегивает ее своей ревностью и тем самым почти бросает в объятия молодого музыканта. Мужчины подчас бывают настолько слепы…
– Какие еще насекомые, о чем ты? – не унимался на другом конце Крымов. Ему, по-видимому, было действительно не до сна. Но Юля вдруг представила себе, как он лежит в постели с девицей и при ней разговаривает с Юлей по телефону. Картинка получилась как живая.
Она положила трубку, не сказав ни слова.
* * *
За всю ночь Крымов больше ее ни разу не побеспокоил. А утром позвонил Олег Шонин.
– Привет… Я просто хотел спросить, вы не придете сегодня в двенадцать в «Арлекино»? Там будут все ее друзья…
– Конечно, Олег, мне просто необходимо там быть…
– У вас ничего нового?
– Есть кое-что, но это лишь запутывает дело… Убили еще одну девушку Захара… И нашли ее тоже в районе Затона, прямо на берегу, недалеко от того места, где нашли вещи Инны…
После небольшой паузы, во время которой Шонин, вероятно, осмысливал сказанное, она услышала:
– Знаете, а ведь я не зря приехал… Чувствую, что это все связано… Быть может, у того, кто это делает, июль – время смерти?
– Я не могу вам пока ничего сказать. Я работаю, у меня много планов, но мало зацепок. Думаю, что мне придется встретиться с вами и поговорить по поводу эксгумации трупа… А еще я вплотную займусь результатами экспертизы, связанной с найденной одеждой вашей сестры. У меня есть кое-какие соображения…
– Хорошо. Работайте, я постараюсь вас больше не отвлекать.
Когда в трубке послышались короткие гудки, она с облегчением вздохнула: Олег, на ее счастье, не успел спросить, была ли Юля на квартире Инны.
О том, что с ней произошло вчера ночью на квартире Лоры, она старалась не думать вообще, как и учил ее Крымов: поменьше эмоций. Ведь все обошлось. Ей удалось сбежать, причем тихо и без скандала. Вот только какой-то черный след в ее душе эти похотливые ослы оставили. Лору она так и не увидела. В гостиную пришел взмокший рыжий детина лет тридцати и сказал, что Лора передает им всем привет…
Почему-то про Лору она уже не думала так, как раньше. Она осуждала ее и ничего не могла с собой поделать. Идеализировать проститутку – что может быть глупее? Очевидно, ее такая жизнь устраивает. И все то, что она говорила Юле при встрече, – просто игра, необходимая ей же самой, не более. Конечно, ей, как и любому человеку, нужно сочувствие. Вот только интересно, что связывало – и связывает, наверно, до сих пор – Лору с Верой Лавровой?
Как ни странно, но, даже несмотря на ночной звонок Крымова, Юля выспалась и чувствовала себя вполне сносно.
Заглянув в холодильник и не обнаружив в нем ничего, кроме йогурта, она достала из буфета початую пачку печенья и попыталась позавтракать. Но, выйдя из-за стола голодной, она поняла, что этого явно недостаточно. Если она будет так питаться, то у нее не хватит сил не то чтобы работать дальше, но и даже на то, чтобы вывести машину из гаража. Поэтому, выйдя из дома, она зашла в кафе, расположенное в соседнем доме, и заказала завтрак – чашку горячего молока, пирожки с мясом, с яблоками и творожную запеканку. «Может, бросить все, как говорит Крымов, к чертям и правда выйти замуж?» – подумала она, набрасываясь на еду так, словно неделю не ела. Но замужество относилось скорее к области абстракции, нежели к реальности, в которой она жила и, как неисправимая фантазерка, мечтала о лучшей жизни. Но вот что такое эта лучшая жизнь, она так еще для себя и не выяснила. Но уж то, что не замужество, – это было несомненным.
От этих мыслей она очнулась в гараже и сначала не поняла, кто это смотрит на нее с таким удивлением, пока не признала Сашу Александрова. Он поприветствовал ее кивком головы.
– Ты меня ждешь?
Он снова молча кивнул.
– Ты что, язык проглотил?
– Нет. Я не дозвонился до вас…
И тут до нее дошло, что свой сотовый телефон она оставила в агентстве, когда беседовала в своем кабинете с Валентиной.
– Сейчас выведу машину, сядем, и ты мне все расскажешь, хорошо?
Он снова кивнул.
В машине он рассказал ей, что ни в одном из магазинов этих предметов не опознали.
– Одна продавщица сказала, что вещи очень дорогие, не сказать чтобы стоили как антикварные, но очень известных фирм, и что куплены они скорее всего в московских дорогих магазинах… И только золотой брелок с черным янтарем был действительно куплен в нашем «Букинисте», в антикварном отделе некой Верой Лавровой…
– Верой Лавровой? Но почему они запомнили ее имя и фамилию?
– Как мне объяснили, она довольно часто бывает в этом магазине и постоянно покупает – но в букинистическом отделе и художественные альбомы. Кроме того, она пару раз помогала им, то есть этому магазину, в рекламе и оплачивала счета.
– Занималась, значит, своего рода благотворительностью? Скажи, Саша, как тебе удалось все это узнать?
– У меня там тетка работает… – расплылся в улыбке Сашок, показывая белые как мел зубы. – А так бы я ничего не узнал… И никакие бы удостоверения не помогли, даже из прокуратуры…
– Понятно. Тогда будем считать, что нам повезло. Спасибо, я обязательно расскажу Игорю, как много ты для нас сделал… Тебя куда-нибудь подвезти?
– Нет, если можно, я прямо здесь и выйду… Вам отдать телефон?
– Нет, может статься так, что ты мне еще понадобишься, и я тебе позвоню… Ты к экзаменам-то готовишься?
