В коридоре стоял следак и еще один мент. Сволочи разжились белыми халатами и бахилами. Когда успели только?
– Извините-с, нам надо осмотреть эту палату, – настойчиво сказал Лысенко.
Идиотская манера тянуть слова и добавлять плебейскую буквочку «с» Шахова немыслимо раздражала. Глядя на Лысенко, он даже пожалел, что в природе не существует такого инструмента, как трепанатор. С каким удовольствием он в данную минуту им бы воспользовался и всадил бы этот загадочный трепанатор в задницу следаку. Собственно, ничего крамольного в желании ментов осмотреть палату не было. Ксюше это тоже ничем не грозило, потому что она спала, но очень уж не хотелось Шахову пускать посторонних в святая святых.
– Мы тихо, не побеспокоим пациентку, – миролюбиво сказал другой мент, молодой, симпатичный и не такой наглый. Сергей Владимирович подобрел.
– Войдет только один. Вы, – ткнул пальцем в молодого мента, сказал Шахов, а Лысенко из принципа не пустил. Остался с ним в коридоре.
– Почему на рабочем месте отсутствует Галина Тиграновна Звонарец? Рабочий день ведь еще не закончился, – поинтересовался Лысенко.
– Я вчера еще всех на новогодние каникулы отпустил. Сегодня была только бригада врачей и ассистентов.
– Это Звонарец вам Минасяна сосватала? – спросил Лысенко.
– Что? – не понял Шахов.
– Я спрашиваю, с Минасяном вас познакомила Галина Тиграновна Звонарец?
– Я не понимаю, о чем вы, – искренне удивился Сергей Владимирович.
Из палаты вышел молодой опер и отрицательно покачал головой. Лысенко словно вздыбился, как конь.
– Адрес Звонарец! – потребовал он.
Сергей продиктовал адрес администратора, пребывая в полном недоумении.
– Простите, при чем тут Галина? Она не знает никакого Минасяна!
– Заблуждаетесь, голубчик. Минасяна она знает прекрасно! Несколько лет тому назад она помогла ему перебраться из Еревана в Москву и устроиться в общежитии. Поехали, – кивнул Лысенко и быстро пошел по коридору к выходу, на ходу стянув белый халат и швырнув его на пол.
Звук шагов давно стих, а Сергей все еще смотрел ментам вслед. Когда Минасян явился к нему на прием, Галина уговорила его принять. Плела что-то про член… Оказывается, не в члене было дело.
– Твою мать! – выругался Шахов, он решительно ничего не понимал.
* * *
Выпроводив Антонину из палаты, Шахов снова занял свой боевой пост у постели Сю. Из головы не выходила Галина. Его преданная и заботливая Галина, которая служила ему много лет. Получается, что администратор была знакома с Минасяном! Прокуратура этот контакт отследила и вышла на его клинику. Именно с подачи Галины, а не Марины Гольц Левон шантажировал его. Пусть шантаж оказался просто блефом, но Минасян своего добился, влез, что называется, в его жизнь. Зачем Галина это сделала? Почему честно не призналась, что знает Минасяна? Что за дурацкие игры за его спиной она затеяла? Ответа на эти вопросы у Шахова не было, злость мешала думать. Галине он доверял, как себе. Он себе не так доверял, как Галине, а она так его подставила!
Стемнело, до Нового года оставалось не больше трех часов. Сергей походил по палате, разминая затекшую спину и ноги, и вышел, чтобы сделать чашку кофе. Антонина Ивановна дремала на пульте со спицами и недовязанным носком на коленях. Он на цыпочках прошел мимо нее в сестринскую, приготовил себе кофе и пошел тихо обратно, чтобы Антонину не разбудить.
Дверь в палату Сю была приоткрыта, хотя он ясно помнил, что ее закрыл. Сердце глухо стукнулось о ребра, руки затряслись, кофе разлился по ковровой дорожке. Шахов поставил чашку на пол, вошел в палату. Над постелью Сю склонилась женщина в белом халатике и шапочке. В руке ее что-то блеснуло. Шахова пробил холодный пот. Стремительно преодолев расстояние до кровати Сю, он схватил женщину за шиворот, рванул от постели, выбил предмет из ее рук и включил свет.
– Галина? Что ты тут делаешь? – растерялся Шахов. Галина молчала и прятала глаза. – Что ты тут делаешь, я тебя спрашиваю? – заорал Сергей, схватил ее за плечи и встряхнул.
– Я зашла на нее посмотреть, – тихо сказал Галя. – Я хотела понять, чем она лучше меня, – Галина нагнулась, подняла с пола коробочку в блестящей упаковке и протянула Сергею. – Это мой новогодний подарок. Думала, ты уехал домой и появишься только завтра утром. Хотела в кабинете оставить, вместе с заявлением об уходе. Я уезжаю домой, в Ереван. Левона только дождусь и уеду. Прости меня. Я хотела тебе помочь. Просто помочь! Я случайно обо всем узнала. Ты уже уехал домой, забыл выключить компьютер, была открыта твоя страничка на сайте одной социальной сети, и я случайно прочитала твою переписку с Ксенией Копыловой. В общем, я узнала о твоих проблемах. И вдруг мне позвонил Левон. Не знаю, что на меня нашло. Понимаю, что глупо поступила, но мне в тот момент казалось, что для тебя и для него это единственный шанс. Знаешь, я ведь из-за тебя все бросила и сюда устроилась работать. Хотела нос переделать, – Галина застенчиво рассмеялась.
– Галя… – потрясенно выдохнул Шахов.
– Не надо ничего говорить, – Галина приложила пальчик к губам. – У меня это с детства. Комплексы по поводу носа. Я собирала информацию, случайно набрела в Интернете на статью о тебе. Поняла, что лучше тебя доктора нет. Я хотела, чтобы именно ты сделал мне операцию. Только денег у меня не было. Потом увидела объявление о свободной вакансии на твоем сайте, подумала – почему бы не рискнуть? А потом… Потом я поняла, что не в носе дело, чтобы быть счастливой, надо измениться изнутри. Этому ты меня научил. И я обязательно буду счастливой. Надеюсь, что Левон вас не подведет и у вас с Сю все будет хорошо. Прощайте, Сергей Владимирович!
Галина выбежала из палаты, Сергей опустился на стул, держа подарок в руке, повертел, встряхнул, не удержался и открыл – внутри лежали три жареных каштана.
– Каштанов мне только не хватает, – усмехнулся он и запихнул каштан за щеку.
Ксюша зашевелилась и застонала. Сергей вскочил, чуть не подавившись каштаном, выплюнул его, сунул в карман и склонился над ней.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Я – обезьяна, – печально сказала Ксюша. Она выглядела пока еще очень слабой и с трудом произносила фразы.
– Вовсе нет, операция прошла удачно, все хорошо, – успокоил ее Шахов и подумал, что у Сю началась послеоперационная депрессия.
– Я обезьяна, а ты кот, – настойчиво заявила Сю. Не депрессия, а галлюцинации, решил Шахов, иной раз у пациентов случаются, когда они отходит от наркоза, ничего не поделаешь, но анестезиолога он завтра же уволит на фиг.
– Ты кот, а я обезьяна, – вздохнула Сю.
– Ладно, спорить не буду, я кот. Но ты совершенно точно не обезьяна, а Ксюша Копылова – самая замечательная женщина на свете, красавица и умница!
Шахов померил Ксюше давление и пульс, сделал кардиограмму, ввел лекарство.
