Стеша встала со стула, повернулась и шагнула к нему, и Славин обнял ее и прижал к себе, как отец обнимает любимую дочь.
– Просто обещайте мне, что будете счастливы, – прошептала она ему в куртку на груди. – И сделаете ее счастливой, – и, не удержавшись, заплакала от эмоций, шмыгнула носом и усмехнулась сквозь слезы. – И родите детей, маленьких пузанчиков Славиных.
– Почему ж пузанчиков? – с улыбкой спросил он.
– Маленькие все пузанчики.
– Спасибо тебе, девочка, – прошептал Славин и поцеловал ее в макушку. – И если бог все-таки есть, то пусть он тебя благословит, бережет и охраняет.
– Пусть, – согласилась Степанида и кивнула, вышла из круга его объятий, взяла за руку двумя ладошками и тряхнула, пожимая. – Идите к ней, Василий Трофимович, она вас ждет.
– Да, – согласился он и, поцеловав ее в лоб, отпустил ее ладошки, развернулся и пошел к дому.
Стоявший в темноте Тимофей слышал весь их разговор и, как и Стеша, провожал взглядом Славина до того момента, пока он не вошел в дом, и только тогда двинулся к беседке, спросив из непроглядной черноты ночи:
– Дар чувствовать, кто для кого предназначен?
Степанида вздрогнула от неожиданности, услышав его голос, и поинтересовалась немного резковато:
– Ты, как дьявол прямо, неслышно появляешься из темноты и пугаешь людей!
– Кто знает, кто знает, – усмехнулся Саргин, поднимаясь по ступенькам в беседку. – Но насколько я смог тебя узнать, ты девушка не из пугливых, – и, подойдя к ней вплотную, повторил вопрос немного в иной форме: – Так ты сваха, получается, или ведьмочка?
– Нет. Сваха – это работа такая за деньги, а у меня дар странного видения-чувствования и совсем иного свойства, – пояснила Стеша.
Он наклонился к самому ее ушку и сказал убойно-эротичным шепотом:
– Значит, все-таки ведьмочка. Только пообещай, что не станешь искать половинку для меня.
– Не стану, – тоже шепотом ответила она. – Для тебя не надо ее искать.
– Правильно, – еще ближе подвинулся он к ней, щекоча губами ее ушко. – Я не совсем тот парень, который женится и вступает в длительные отношения.
– Конечно, – подхватив его игру и, повернув голову, касаясь теперь его уха своими губами, весело заявила она. – Ты тот крутой парень, что любит свободу, – и совсем жарко протянула горячим шепотом: – Я понала-а-а-а…
– Это значит, ты принимаешь мое приглашение на сеновал? – чуть отстранился Тим.
– А ты не боишься, что я тебя околдую, окручу и сведу с ума, вдруг я и на самом деле ведьмочка? – склонив чуть набок голову, загадочно спросила Стеша.
– Я готов рискнуть, – улыбнулся ей Тимофей, обнимая за талию и с удовольствием играя в эту игру на двоих. – Ради такой девушки я готов рискнуть очень многим.
– Ну, смотри, парень, ты сам выбрал, – напустив еще большей загадочности и колдовства в тоне, предупредила Степанида и вдруг, запрокинув назад голову, весело рассмеялась.
А Саргин больше испытывать свое везение и ждать чего-то еще не стал – подхватил ее на руки и припустил к дому, торопясь затащить свой приз как можно скорее в свою кровать.
Оба подтянутые, гибкие, спортивные, с прекрасными фигурами, так подходившими друг другу, они испытывали сильнейшее притяжение и хотели друг друга гораздо больше, чем могли предположить.
И самое главное: это их совпадение оказалось поразительным – словно они пели телами и душами бесподобный чистейший дуэт, – слышали друг друга абсолютно, отвечали и переплетали каждый свою партию, сотворяя нечто невыразимо прекрасное.
Тимофей понятие не имел, даже предположить не мог, что физическая близость с женщиной может быть настолько потрясающей, а кроме обыкновенного плотского желания и симпатии ты испытываешь к ней влюбленность, влечение всем существом и какие-то иные чувства.
Он переживал нечто близкое к благоговению, когда наконец смог ласкать ее грудь, сводившую его с ума своей недоступностью все эти дни, и поражался, видя ее невероятный искренний отклик на каждую его ласку, на каждый поцелуй.
Ничего подобного Саргин за всю свою жизнь не переживал и не испытывал в постели, потому что четко соблюдал одно свое железное жизненное правило – никаких чувств, кроме желания, симпатии и благодарности за хорошо проведенное время, с женщинами себе не позволять. Да и не было такой женщины, которая могла бы вызвать в нем влюбленность или нечто большее, чем обычное сексуальное влечение, слишком хорошо он разбирался в людях и их мотивах. Не было. До встречи со Степанидой.
А тут он недоглядел и не поберегся!
И то, что происходило сейчас с ним, с ними, между ними, потрясло его – это другой уровень чувствования, другой какой-то, совершенно иной секс, который и назвать-то таким эпитетом невозможно, другие ощущения, эмоции – и он позволил себе насладиться ими и пережить их сполна! И брал ее то неистово и мощно, то нежно и медленно, переживая нечто невероятное, в конце испытав такой оргазм, от силы ощущения которого Тимофей прижал Стешку к себе и поцеловал совершенно неистово, расплющивая ее губы своим ртом и чувствуя, как в его горле вибрирует ее победный крик.
– Какое великое, бездонное, втягивающее в себя небо, – шепотом сказала Степанида, глядя в окно над кроватью.
– Тебе надо отдыхать и спать, – лениво заметил Тимофей, не открывая глаз.
– Не хочется, – призналась она. – У меня до сих пор все дрожит внутри от потрясения.
– У меня тоже, – без смущения и привычной скрытности ответил он.
Открыл все-таки глаза, передвинулся на кровати, приподняв и устроив Степаниду таким образом, чтобы она лежала на его животе, а ему было видно ее лицо.
– Совсем спать не хочешь? – переспросил Тимофей.
– Совсем, хотя чертовски устала, даже шевелиться не могу.
– Я давно хотел тебя спросить. Когда у тебя была высокая температура, ты в бреду почему-то звала папу, а не маму. Почему? Ведь даже дети, которые никогда не знали маму, взывают именно к ней.
– Ну, ты же очень умный и наверняка понял, что это значит, что папа у меня есть, а мамы не было, – все смотрела в звездное небо Стеша.
– Умерла?
– Нет.
– Расскажи о себе, – попросил он.
– Саргин, – повернув голову и поудобней устроившись на его животе, заметила Степанида, – если я правильно поняла твое особое предупреждение, то ты не вступаешь с женщинами в эмоциональный контакт. А просить даму рассказать о себе – это как раз, сообщу я тебе, нечто вроде доверия и той самой эмоциональной близости, которой ты так старательно избегаешь. Парни, любящие свободу, не интересуются историями жизни других людей, особенно девушек.
– Ну, в общем и целом ты права, – согласился Тим с ее версией, – но дело в том, что ты сама по себе удивительное исключение из любых правил, в том числе и из моих. И мне ужасно интересно про тебя узнать побольше.
