– Кара, не бережете вы своих девочек, – в голосе Севы послышался легкий упрек. – А если одна из них пострадает из-за такого вот анонимного клиента? Разве можно так наплевательски относиться к своим обязанностям?
– Вот только не надо меня учить! – взвилась Карина. – Свои обязанности я прекрасно знаю и справляюсь с ними великолепно, поэтому агентство мое процветает. Буду я переживать из-за каких-то шлюх! Эти девки ради карьеры готовы на все, под любого мужика могут лечь и горло друг другу перегрызть. Прутся из своих Мухосраней в Москву, думают, они – самые красивые и умные. Королевы, блин, провинциальные! Гонору-то поначалу у них много, каждая себя мнит будущей звездой уровня Клаудии Шиффер, но жизнь все по полочкам быстро раскладывает, и обламываются эти овцы, потому что они – пустышки и не ждет их здесь никто. Своих звездей навалом!
– Никто не ждет, кроме доброй Карины, которая подкладывает их под мужиков и с этого кормится.
– Бесов, а вы, оказывается, моралист! С каких это пор? – рассмеялась начальница. – Не надо, Сева! Без меня эти овцы с голода бы сдохли, свои дивиденды они получают сполна. Я обеспечиваю их работой и морковку перед носом держу, чтобы стимул был – цвести и пахнуть. Разве это плохо? Девочки в тонусе, делом занимаются и ждут не дождутся, когда их французы в Париж позовут, – Карина вновь рассмеялась.
– Как интересно! Практикуете фальшивые кастинги?
– А что делать? Девочек много, а престижной профильной работы почти нет. Должна же я стимулировать их бодрость духа. Впрочем, нечасто я это практикую. Некоторых овечек удается реально успешно продвигать. Есть у меня две модельки, очень перспективные девочки. Если бы не Вика, то они получили бы выгодный контракт.
– Кара, дорогая, сказки кому-нибудь другому рассказывай. Например, журналистам.
– Какой вы, Севочка, проницательный! Ничего от вас не утаишь. Люблю умных мужчин, – проворковала Карина.
Неслыханная наглость, вспыхнула Виктория, мало того, что Карина – обманщица, так еще нахально клеится к Бесову! Ни стыда, ни совести у человека! Сердце ее заныло от ревности. Вика на цыпочках подошла к двери и припала к ней ухом. Если сейчас Каринка полезет к Севе целоваться, то она ее порвет, как Тузик грелку! Терять ей в любом случае больше нечего, а отметины на красивой роже начальницы оставить страсть как хочется!
Некоторое время за стеной было тихо, слышалось лишь шуршание одежды и шарканье обуви по полу. Ждать дольше не было сил, Вика глубоко вдохнула и схватилась за ручку.
– Расслабься, девочка, – сказал Бесов, и послышался легкий шлепок, словно кого-то припечатали к стене. Викина рука обмякла. «Что значит – расслабься? Ее трахнуть у Бесова не вышло, и мавр решил Каринку поиметь? Козел!» – разозлилась Виктория, снова схватилась за ручку и решила расцарапать лицо не начальнице, а Бесову. Но расправу над изменником пришлось отложить.
– Сева, вы неправильно меня поняли! – прочирикала Карина. – Духота какая! Ужасная какая духота здесь! Никаких видов на вас я не имею. У меня просто голова закружилась. А вы что подумали – я к вам клеюсь? Ха-ха-ха, – выдавила нервный смешок Карина. – Дайте мне выйти на воздух! Все, разговор окончен! Вы хотели получить от меня инфу – вы ее получили. Больше ничем помочь не могу.
– Ошибаешься, Кара, наш разговор еще не окончен, – интонации Севы приобрели угрожающие нотки, ручка двери шевельнулась. Вика отлетела к дивану.
– Бесов, выпустите меня, кому сказала! – закричала Карина.
– Имя заказчика!
– Ах вот оно что! Вы запали на девчонку, поверили ей, поэтому все мои слова в штыки воспринимаете? Я очень хорошо вас понимаю, Сева! Вика действительно производит впечатление: яркая, нестандартная, загадочная, глаза с поволокой, натуральная блондинка без силикона – флер от нее идет, мужики таких любят. Я поэтому и взяла ее. Думала, толк из нее выйдет, но Вика как была пустышкой, так и осталась. Дерьмовая модель, любая одежда на ней сидит, как на корове седло! Девочка не умеет себя подать, следить за собой тоже не умеет, целлюлит на ляжках – пышным цветом, волосы тусклые, зубы далеки от совершенства, кожа нездоровая. По подиуму ходит как пингвин, сутулится. Учила ее, учила – бесполезно! Одно в ней достоинство: на передок слабая и мужчин с удовольствием привечает, от клиентов, желающих с ней «прогуляться», отбою нет. Но, в конце концов, всему есть предел! После скандала в клубе я ее вышвырнула вон – репутация агентства мне дороже. Она просто мне мстит, Бесов! Дешевая бабская месть. Паразитка неблагодарная! Сколько я ей добра сделала, лучшим клиентам ее предлагала, жалела эту дуру непутевую, а она меня подставила при первом же удобном случае. Бесов, разуйте глаза – она дерьмо и шлюха!
Вика зажала уши ладонями и зажмурилась. Хотелось умереть сейчас же, немедленно! После резюме Карины Сева будет ощущать по отношению к ней лишь брезгливость. «Слабая на передок»… Мерзость какая! Как она могла, сволочь поганая! Как она могла? Сама обманом втянула ее в эту грязь! Вика целый год сопротивлялась, умоляла Карину дать ей другую, нормальную работу, а работы все не было, словно ее сглазил кто-то. Карина продолжала на нее давить, и Вика сдалась. Сломалась после того, как хлопнулась в голодный обморок в метро. Чуть под поезд не угодила, уже заваливалась в пропасть, но кто-то сзади дернул ее за капюшон пальто, а дальше – провал. Очнулась Вика, лежа на лавке, от резкого запаха нашатыря. Сухонькая бабулька в смешной шляпке протирала ей виски прохладной ваткой и сердобольно над девушкой кудахтала. Какой-то парень в линялой болоньевой куртке протянул ей пластиковую бутылочку лимонада «Дюшес». Вика жадно выпила приторную липкую жидкость до дна – полегчало. Она села и прислонилась затылком к холодному мрамору, оглядела толпу зевак. Народ на перроне тихо переговаривался, разглядывая ее, словно амебу под микроскопом. Кто-то выдвинул версию, что Вика – самоубийца. Кто-то бросил ей в лицо: «Наркоманка»! Вика не была наркоманкой, она и алкоголя-то почти не пила. Большинство ее «подружек» плотно сидели на коксе, курили траву для куража, пили литрами шампанское… Вика держалась, и дело было не в отсутствии средств, при желании она могла одолжить на кайф в долг или найти возможность побаловаться дурью просто за компанию, но она бежала от наркоты, как от чумы. Мамина тяжелая болезнь на нее так повлияла, в последние дни жизни ей кололи наркотики, чтобы уменьшить нестерпимые боли, и Вика хорошо помнила, как меняется сознание человека от этих обезболивающих. Принцип у Вики был, твердое убеждение, что наркотики – это зло, а тут вдруг такое незаслуженное оскорбление – обидно стало до слез! До чего же она докатилась, что ее за наркоманку и самоубийцу принимают! Глотая горькие слезы, Вика трясущейся рукой вытащила пудреницу из сумочки, взглянула на себя в зеркальце – из круглого окошка на нее смотрела бледная глазастая моль. Вика разрыдалась, громко, некрасиво, в голос завыла, не пряча свои эмоции. Толпа зевак поредела, часть людей отплыла подальше, бабуся в шляпке снова попыталась ей помочь, закудахтала еще громче и протянула Вике настойку валерьянки в стеклянном темном пузырьке. Хорошая была бабулька, чудесная, замечательная, добрая! Сердечница, видно, бедненькая, тучу лекарств с собой в авоське таскала. Вика потом жалела, что доброту ее сразу не оценила, от стресса и шока голова ничего не соображала, злость неожиданно накатила, черная, липкая, как вакса, – она оттолкнула бабушкину руку, резко поднялась и пошла прочь, забыв сказать «спасибо».
