– К нему даже дама приходила.
– Дама? Какая дама?
– Ну, скорей даже не дама, а так… девушка.
– И что за девушка?
– Молодая. Красивая. Блондинка.
– Стройная и высокая?
– Точно! – обрадовался врач. – Вы ее знаете?
Мариша покачала головой и пошла к отцу.
– Ты выглядишь каким-то серьезным, – произнесла Мариша, когда отец принял у нее гостинцы, но даже не поблагодарил ее.
Конечно, Марише было не жаль своего времени и сил, потраченных на то, чтобы выполнить пожелание больного, но спасибо ей сказать или хоть улыбнуться он все же мог. В палате витал совсем нехарактерный для этого места аромат. Мариша потянула носом. Да, обоняние ее не обмануло. В воздухе носился запах лилий и, пожалуй, к нему примешивался еще запах роз.
Что же, таинственная блондинка питает пристрастие к ярким и сильным ароматам. Обычно этим грешат знойные брюнетки, но бывают в жизни исключения.
– Что с тобой? – спросила Мариша у отца.
– Со мной? Решительно все в порядке. Что со мной может быть тут… Когда всюду эти аппараты?
И отец широким жестом обвел вокруг себя. Сегодня проводочков на нем было уже меньше. Да и палата была другая. Из реанимации отца выставили, чему он вовсе не был рад.
– Вот ты мне скажи, ты была у меня дома?
– Да. Конечно. А откуда я, по-твоему, могла взять все эти вещи? Домашние брюки, тапочки… Это все твое, ты разве не узнаешь?
– Узнаю.
Голос отца звучал раздраженно.
– Я еще из ума не выжил.
Он это сказал и замолчал. Но у Мариши сложилось ощущение, что отец собирается еще что-то добавить, но то ли не решается, то ли подходящих слов не находит. Мариша решила его не торопить, присела рядом, и так как отец продолжал молчать, огляделась по сторонам и произнесла:
– Палата у тебя какая хорошая!
– Да, кстати, о палате, – наконец оживился отец. – Тебе бы не составило труда заглянуть в страховой стол? Видишь ли, отдельную палату они предоставляют лишь за отдельную плату. Конечно, я мог бы согласиться на четырехместную, но там очень шумно и еще, знаешь, какой-то запах…
– Конечно, о чем речь! – воскликнула Мариша. – Я все оформлю.
– Денег у меня при себе нету, только какая-то мелочь.
– Хорошо ты погулял.
Мариша хотела пошутить, но отец снова нахмурился. И чтобы не портить настроение бедному больному, Мариша сменила тему:
– Слушай, папа, а у тебя есть фотография Алисы?
– Кого?
– Алиски. Твоей младшей дочери… моей сестры.
– Есть, конечно. А на что она тебе?
– Просто… Хочется на нее взглянуть. Я ведь даже не знаю, какая она из себя.
– Почаще бы к нам в Москву приезжала, так знала бы!
Отец говорил это с осуждением. И Марише пришлось оправдываться.
– Но ты же знаешь, как мама реагирует на твое имя. Она бы меня к вам не пустила.
– На мои деньги она всегда реагировала куда лучше! Только и слышал от нее, деньги, деньги, где деньги? Пока ты не выросла и не стала совершеннолетней, ни дня мне не было покоя от твоей матери. Только и думала, как бы побольше из меня вытянуть!
Слышать эти упреки было тем неожиданней, что сама Мариша в корысти свою мать упрекнуть бы не смогла. Напротив, ей казалось, что мама слишком уж щедро одаривает своих близких, делая им подарки иной раз из последних своих средств и возможностей.
– Мы об одной женщине говорим? – попыталась свести все к шутке Мариша.
Но отец не пожелал ее поддержать и резко произнес:
– Об одной!
Разговор у них пошел какой-то странный. И Мариша сказала:
– Покажи мне, пожалуйста, фотографию Алисы.
– Да зачем она тебе?
– Просто покажи, и все.
– У меня при себе их нету.
– Но ты же сказал…
– Все детские фотографии Алисы в альбоме, а альбом… даже не знаю, где он теперь. После переезда я его не видел. Может, потерялся? Или Алиса забрала его себе. Она ведь помогала мне в Москве собирать вещи. Только этой помощи я от нее и дождался.
Голос отца звучал с горечью. Но для Мариши было важно другое.
– В альбоме были только детские фотки Алисы? Но детские мне и не нужны.
Мариша была разочарована. Впрочем, что это она? Не в каменном веке живем, зная фамилию сестры, можно найти ее в «ВКонтакте». И хотя сама Мариша была небольшой любительницей виртуального общения, находила его однобоким и каким-то куцым, но для того, чтобы убедиться, что уборку квартиры отца заказала именно Алиса, а не какая-нибудь мошенница под ее именем, сгодится.
– Папа, а где сейчас Алиса?
– В Москве, разумеется.
Отец подозрительно взглянул на нее.
– И вообще, чего это ты вдруг так заинтересовалась Алисой?
– Так… Все-таки сестра.
– Долго же ты об этом не вспоминала. Когда Алиса была маленькая, то она все время про тебя спрашивала. Требовала, чтобы мы тебя к ней пригласили или ее бы отвезли к тебе.
– У нее ведь твоя фамилия?
– Что? Ах да. Разумеется, у моей дочери должна быть моя фамилия.
Мариша промолчала. Например, у нее была фамилия мамы. Антонина Семеновна настояла на этом, не желая, чтобы ее дочь связывала с отцом даже такая малость.
– А вот твоя мать от моей фамилии отказалась, но деньги мои продолжала регулярно принимать. Вплоть до твоего совершеннолетия. Пыталась и потом на меня воздействовать, но тут уж я ей дал понять, что дальше играть в эти игры не намерен. Да, твое восемнадцатилетие мы праздновали еще и как праздник освобождения. Больше не надо было ежемесячно отрывать от себя кусок, чтобы послать его твоей матери.
Мариша с удивлением взглянула на отца. О чем это он? Неужели это он про те алименты, которые ее мать всегда называла жалкими подачками и уверяла, что отец специально всю свою жизнь устраивался на такие работы, чтобы платить им как можно меньшие суммы?
Мариша не стала откладывать дело в долгий ящик и прямо спросила у папы о размерах посылаемых им алиментов. Оказалось, что сумма была та самая, которую они регулярно получали до совершеннолетия Мариши. Все правильно. Тридцать еще советских рублей, четверть от ста двадцати, что считалось в те годы совсем скромным заработком, больше приличествующим женщине-библиотекарю, чем мужчине с технической специальностью.
– Но ведь у тебя реальный заработок был гораздо выше.
– А ты мои деньги считать вздумала? В мать пошла!
Отец сделался таким раздраженным, что Марише оставалось лишь признать очевидный факт. Ее маме алименты казались нищенскими. А вот отец, наоборот, уверен, что отрывал от себя и своей семьи такие суммы, которые пробивали брешь в их бюджете.
