Книга В объятиях убийцы, страница 37. Автор книги Наталья Александрова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «В объятиях убийцы»

Cтраница 37

– Вы уверены?

– Надежда Николаевна, человеческая душа довольно сложный инструмент, но у меня, простите за нескромность, достаточно большой опыт. Через мои руки прошли тысячи пациентов, и я могу поставить диагноз с очень большой степенью достоверности. Румянцеву нужны были покой, человеческое тепло, забота. Может быть, даже помощь квалифицированного невропатолога – после сотрясения мозга это необходимо, – но не психиатра. В этом я уверен.

– Простите, Дмитрий Алексеевич, мою настойчивость, но все же… У Альберта бывают такие странные реакции: если он оказывается в напряженной ситуации, если его оскорбляют, унижают, то он резко бледнеет, при этом на бледной коже выступают пятна румянца, испарина, он застывает на месте…

– То, что вы рассказываете, на мой взгляд, свидетельствует о наличии у больного сильно выраженной вегетососудистой дистонии. Конечно, ни я, ни кто-то другой не в состоянии поставить диагноз за глаза по одному только словесному описанию симптомов, но ваше описание достаточно характерно, и я не очень далек от истины.

– А эта болезнь, она не связана с психикой?

– Нет, ни в коем случае. Это заболевание сосудов и вегетативной нервной системы, отнюдь не центральной, которой занимаемся мы, психиатры. Ему следует показаться невропатологу. И просто вести более спокойную жизнь, высыпаться…

– И эти симптомы никак не могут быть связаны с какой-нибудь манией?

– Нет, уверяю вас. У страдающих манией вы, как правило, не заметите каких-либо ярких внешних проявлений, кожных, сосудистых или им подобных. Внешне они часто производят впечатление людей спокойных.

– Огромное вам спасибо, доктор. Я очень волновалась за свою племянницу, но вы просто сняли камень с моей души. Не буду больше отнимать у вас время.

– Что вы, Надежда Николаевна, мне было чрезвычайно приятно с вами побеседовать!

– Всего доброго, доктор. Обязательно передайте от меня привет вашему бирманскому сокровищу!


Мы встретились с тетей Надей у метро.

– Ну, Маринка, чего не сделаешь для любимой племянницы. Видела вчера доктора Крылова, сорок минут дурочку изображала. Доктор очень симпатичный, мы с ним через котов общий язык нашли. Если б не коты, он бы меня высмеял. Говорит, что твой Алик по его части никаких проблем не имел, прямо клянется. Нервы у него не в порядке, но это мы с тобой и сами знали. Объяснил мне, что такое вегетососудистая дистония, как будто я сама не знаю! Так что здоров твой приятель, ошиблись мы маленько!

– Но в ресторан все равно пойдем. У тебя такое платье сегодня – блеск!

– Маринка, не сыпь мне соль на рану. Это платье – мне острый нож. То, что я его надела, – недопустимая уступка моей женской слабости. Запомни навсегда: носить свободное платье – значит, махнуть на себя рукой. Каждый встречный видит – если на женщине свободное платье, значит, ей есть что скрывать от общественности.

– Ну, тебе-то уж грех жаловаться. Ты в прекрасной форме.

– Не утешай. Я точно знаю, сколько у меня лишних килограммов, каждый лишний килограмм знаю в лицо и ненавижу лютой ненавистью. Но сколько их, ни одной душе не скажу под самой страшной пыткой.

– Да, после такого разговора я уж и не знаю, как мы обедать пойдем.

– Ничего, глядишь, на сто грамм меньше отложится. Это, что ли, ресторан?

Внутри было тихо и довольно уютно.

– У вас всегда так тихо? – спросила тетя Надя у краснощекого толстячка за стойкой.

– Нет, что вы, – тот вежливо улыбнулся, – то есть, смотря как понимать ваш вопрос. Если понимать его буквально – да, у нас всегда тихо, потому что мне кажется, что мои посетители любят и ценят тишину. Я – владелец этого заведения, – пояснил он, – мои посетители называют меня просто Гурген, а вас я хотел бы видеть в числе моих постоянных посетителей.

– Благодарю вас, Гурген, – улыбнулась Надежда.

– А если понимать ваш вопрос в том смысле, что всегда ли у нас малолюдно, то я отвечу, что не всегда. Просто сейчас именно такой момент, когда посетители, которые у меня обедают, уже разошлись, а те, кто ужинает, еще не пришли. Но я хочу вам сказать, что основные мои клиенты – те, что обедают. Я создал свой маленький ресторан именно для того, чтобы люди могли вне дома нормально, по-человечески пообедать. А то развели, понимаешь, – Гурген разгорячился, повысил голос и начал артистично жестикулировать, – развели всякие «Макдоналдсы», «Гриль-мастеры», понимаешь! Да туда нормальному человеку и заходить нельзя! Дадут тебе, понимаешь, булку с котлетой – да такую котлету моя собака есть не станет! Этим деятелям, понимаешь, которые так людей кормят, с позволения сказать, надо руки вот так. – И Гурген красивым плавным жестом показал, как надо отрубить руки этим деятелям.

А что там пьют, во всех этих «фаст-фудах», – это же просто серная кислота! В эту пепси-коку гвоздь, понимаешь, опусти, – она его без остатка растворить может! Это гвоздь! А желудок у меня что, железный, понимаешь! Вот поэтому я свой ресторан и открыл, чтобы человек мог ко мне прийти и так поесть, как его родная мама или там, понимаешь, любимая жена дома не всегда накормит. И чтобы человек поел, посидел, спасибо мне сказал и опять ко мне пришел, и чтобы человек забыл, где лекарства покупают и на какой улице, понимаешь, доктор живет.

Я потому свое заведение и называю «ресторан», хоть он и маленький, и без танцев-шманцев, потому что если называть «кафе», так это, значит, здесь только кофе пьют, пахлавой заедают или там каким-нибудь эклером; я кофе сам люблю, сам варю – вы, понимаешь, мой кофе еще попробуете, но здесь у меня не только кофе, понимаешь, здесь у меня поесть можно! – Гурген так произнес слово «поесть», что мы поняли, что пишет он это слово с большой буквы. – А если «бистро» назвать, то это, значит, опять «быстро-быстро», опять как в этих «Макдоналдсах», – тьфу!

Тетя Надя сочувственно выслушала речь энтузиаста общественного питания и попыталась вклиниться:

– Гурген, мне одна знакомая говорила, что ела у вас что-то очень вкусное, названия она не запомнила, но с томатным соусом. Так вот, мы тоже хотели бы попробовать…

Гурген при этих словах подпрыгнул чуть не до потолка.

– Томатный соус? Сегодня, понимаешь, понедельник!

– Ну и что, что понедельник?

– В понедельник и пятницу у меня работает сам Джузеппе Строцци! Великий Джузеппе Строцци! Его все рвут на части. Ему «Белла Леоне» говорит: «Джузеппе, приходи!» Ему «Доменикос» говорит: «Джузеппе, только к нам!» А Джузеппе в понедельник и в пятницу вытирает руки, надевает фартук и приходит к Гургену готовить лазанью. И какую лазанью! Даже в Милане, понимаешь, такую не подадут. А почему? Потому что он меня уважает. А они говорят – томатный соус!

Слегка пристыженная, но не сдавшаяся тетя Надя продолжала гнуть свою линию:

– А моя знакомая у вас как раз в понедельник была и ела что-то в томатном соусе.

– Не что-то, а спагетти болоньезе или молинаре, я сам их готовлю по другим дням. Очень, между прочим, неплохо готовлю, сам Джузеппе, – при этом Гурген завел глаза к потолку, – сам Джузеппе ел и хвалил! Хотел поехать в Италию повысить, понимаешь, квалификацию, но разве можно ресторан на женщину оставить! Боже меня упаси! Но в понедельник и пятницу – я пас! Если у плиты стоит Джузеппе Строцци, я умолкаю. Так что спасибо вашей знакомой за то, что похвалила мои спагетти, и за то, что посоветовала вам посетить мой ресторан, – Гурген галантно поклонился нам с тетей Надей, – но она, понимаешь, ошиблась. Она была здесь во вторник или, понимаешь, в среду, может быть, даже, извините, в четверг, но никак не в понедельник. Это вам говорит Гурген, и на эти слова можете положиться.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация