Мы с Кириллом переглянулись: наступил самый удобный момент для нападения.
– Факел! – проговорил жрец тоном человека, привыкшего повелевать.
Брат Козел приблизил к нему пылающий факел. Жрец опустил руку в складку своей одежды и неуловимым жестом бросил в пламя горсть какого-то порошка. Пламя факела из багрового сделалось зеленым, пещера наполнилась странным сладковатым запахом. Мне вдруг все сделалось безразлично – зачем куда-то убегать? Зачем что-то предпринимать? Все и так удивительно хорошо… и этот жрец – такой славный дядька… он знает, что нужно делать…
Пытаясь справиться с этими пораженческими настроениями, я скосила глаза на Кирилла.
Моряк тоже выглядел не самым лучшим образом. По его лицу блуждала странная мечтательная улыбка, и не было похоже, что он собирается бороться за нашу общую свободу… да и надо ли, в самом деле, за нее бороться?
В этот критический момент неожиданно раздался какой-то треск.
Я удивленно раскрыла глаза.
Из подземного коридора прямо в нашу сторону катилась тележка. Она была чем-то тяжело нагружена и сверху прикрыта мешковиной. Видимо, коридор шел под уклон, потому что тележка ехала все быстрее и быстрее. Подкатившись к ограде нашего изолятора, она с треском выломала пару кольев и налетела на брата Медведя, ударив его под колени. Стражник вскрикнул и как бревно повалился на тележку. В ту же секунду мешковина слетела с тележки, и из-под нее выскочил Слон. Громко вскрикнув, видимо, для устрашения противника, он ударил брата Козла по голове здоровенной суковатой дубиной, соскочил с тележки и схватил меня за руку:
– Бежим скорее отсюда!
– Ага… – сонно проговорила я, вяло переступая ногами.
Слон потащил меня к выходу, удивленно оглядываясь на Кирилла.
Тот стоял, тупо оглядываясь по сторонам, и не спешил покинуть свою тюрьму.
– Кирюха, ты что? – выкрикнул Слон. – Бежим скорее! Сейчас они очухаются…
– Никуда вы не убежите! – ехидно, как мне показалось, проговорил старый жрец. – Никуда вы не денетесь от моей власти!
Какая-то часть моего сознания еще пыталась сопротивляться, пыталась бороться с этой вязкой, удушливой властью.
– Он нас обкурил каким-то наркотиком… – проговорила я, с трудом ворочая языком.
Слон, кажется, тоже начинал поддаваться тому же дурманящему влиянию. Рука его, сжимавшая мое плечо, слабела, блеск в глазах медленно угасал.
Та часть моей натуры, которая еще пыталась бороться, взяла на какое-то время верх. Я схватила кусок мешковины, подскочила к кувшину с водой, плеснула на тряпку и обвязала ею лицо. Потом сделала второй такой же «противогаз» и обмотала им лицо Слона. В голове немного прояснилось, вязкая слабость отступила. Слон тоже встряхнул головой, оживился. Вдвоем мы взяли за руки Кирилла и потащили к выходу.
Старик жрец, неприязненно наблюдавший за нами, попытался встать на нашем пути, но Слон, недолго думая, приложил его кулаком.
Жрец упал на земляной пол, маска откатилась в сторону.
Я увидела его лицо.
Не знаю, что я ожидала увидеть. Может быть, какое-то немыслимое уродство, лицо, обезображенное страшными шрамами или изъеденное какой-нибудь экзотической болезнью.
Или, наоборот, выразительное и яркое лицо великого артиста, властителя дум, с горящими глазами и медальным профилем. Во всяком случае, что-то впечатляющее, демоническое, незаурядное. Но только не то, что представилось сейчас моему взгляду.
Опьянение наркотиком прошло, но все мои чувства обострились: я видела глазами внутреннюю сущность этого человека.
Лицо жреца было каким-то жалким, некрасивым и невыразительным. Маленькие, бесцветные, близко посаженные глазки, низкий детский лоб, нездоровая сероватая кожа, вылинявшие бровки, безвольный рот с некрасиво оттопыренной нижней губой.
Лицо прирожденного неудачника.
Перехватив мой взгляд, жрец поспешно нашарил свою маску и нацепил ее, спрятав свое подлинное лицо.
Но было уже поздно, я открыла его самую страшную тайну, поняла его глубинную суть.
Этот жрец был всего лишь мелким, жалким, незначительным человечком, который влачил унылую, ничтожную, безрадостную жизнь, которого не ставили ни во что окружающие, притесняли на работе, которого обходили и унижали при каждом удобном случае.
Так продолжалось до тех пор, пока он каким-то чудом не надел маску властителя душ, жреца тайного запретного культа. И, надев эту маску, он постарался выместить на окружающих все свои бесчисленные неудачи, всю свою бесцветную жизнь, состоявшую из одних нескончаемых понедельников.
Я успела разглядеть это за те секунды, пока жрец был без маски. Я его поняла, и он больше не представлял для меня опасности: если бы он попробовал снова подчинить меня своей власти, я просто расхохоталась бы ему в лицо. А тот, кто смешон, не может властвовать.
Похоже, жрец тоже все понял: понял, что я разгадала его маленький постыдный секрет, понял, что больше он не имеет надо мной никакой власти. Он поднялся на ноги, поправил свою тяжелую маску и отвернулся от меня, безвольно сгорбившись.
Мы со Слоном переглянулись, вышли за ограду и захлопнули за собой дверь. Слон защелкнул замок и проговорил:
– Посидите теперь вместо нас! Ваша очередь…
Мы повернулись спиной к своим бывшим тюремщикам и припустили прочь по длинному темному коридору.
Несколько минут мы шли как можно быстрее, чтобы оторваться от возможной погони. Но вскоре коридор разделился на два рукава, и мы остановились.
– И куда теперь идти? – пробормотал Слон, почесав в затылке. – Монетку, что ли, бросить?
– Направо, – неожиданно ответил Кирилл, который до этого только безвольно перебирал ногами.
– Почему направо? – удивился Слон.
– Так мне кажется.
– Ну, ты вроде очухался! – Слон обрадовался и выпустил плечо приятеля. – А все-таки почему направо?
– По-моему, Кирилл прав, – поддержала я моряка. – Мне тоже правый коридор как-то больше нравится. Сама не знаю почему. Наверное, женская интуиция.
– Ну, два – один… – неохотно согласился Слон, и мы повернули направо.
И очень скоро я поняла, почему моя интуиция проголосовала за правый туннель.
Откуда-то издалека до меня донеслось еле слышное пение.
– Эй, вы слышали? – опасливо проговорил Слон, замедлив шаги.
– Слышали, слышали! – подтвердила я. – Идем!
– А это не они? Не те придурки в балахонах, которые держали вас в клетке?
– Нет, не они, не бойся!
Я, кажется, узнала доносившийся из темноты голос.
Мы прибавили шагу и вскоре уже начали различать слова.
– …И снится нам не рокот космодрома… – старательно выводил надтреснутый голос, – не эта ледяная синева… а снится нам трава, трава у дома…
