– И она не такая опасная, как твоя!
– Это другое дело!
– Почему? Тебе же она нравится? Ты хорошо с ней справляешься? – Она сложила руки на груди. – Ты не собираешься в этом своем замечательном сценарии отказаться от своей работы?
– Конечно нет, – нахмурился Митч.
– И я не собираюсь к тебе переезжать. – У Таш было ощущение, что она начала не с самого важного, ну да ладно. – Мы провели вместе всего три дня!
Жизнь никогда не складывается так идеально, как придумал Митч. Он сам прекрасно это знает.
– Не важно, как долго ты кого-то знаешь. Важно, как хорошо ты знаешь, – он указал большим пальцем на свою грудь, на сердце, – вот здесь. Нужна храбрость, чтобы следовать за своими чувствами.
Он называл ее трусихой? Таш стиснула кулаки до дрожи.
– Я покажу тебе чувства! Ты хочешь посадить меня в золотую клетку! И я знаю, это потому, как беспомощно ты себя чувствовал в ситуации с твоей мамой. Но я никому не позволю отнять у меня свободу. Я взрослый человек, и у меня есть право принимать собственные решения. Я знаю, каково это – никак не контролировать свою жизнь, и не собираюсь возвращаться к этому снова.
Они смотрели друг на друга, тяжело дыша.
Таш вспомнила, как восемь лет назад у нее разбивалось сердце, и страх сжал ей горло. Она взмахнула рукой.
– Да что с тобой такое? Вчера ты был вполне разумен, а сегодня ведешь себя как… пещерный человек!
Митч провел рукой по лицу.
– Я думала, это женщины, а не мужчины начинают строить планы на свадьбу и семейную жизнь сразу после секса.
Он посмотрел на нее с каменным лицом.
– Ты была девственницей.
Она выпрямилась.
– И что?
– Это должно что-то значить. В конце концов, тебе уже двадцать пять. Ждать столько времени…
– Я расскажу тебе, что это значит, Митч! Я ханжа!
У него отвисла челюсть.
– Да ничего подобного.
Таш обняла себя за плечи и повернулась к воде.
– Ну может, уже нет. – Что было облегчением. – Но я… – Она сглотнула комок в горле. – Я никогда не видела, чтобы мои родители были нежны друг с другом. У меня не было никаких ролевых моделей, когда я росла. Мать и бабушка Рика меня пугали. Я не могла себе представить… – Она вздрогнула, и неожиданно Митч оказался рядом с ней. Он не прикасался к ней, но его близость помогала расслабиться. – Когда мне было пятнадцать, одна девочка в школе забеременела. Парень ее бросил, а мать выгнала из дома. Она получала социальное пособие, но, каждый раз, когда я ее видела, она выглядела все более худой и неопрятной. Она умерла от передозировки наркотиков, а ребенка отправили в детский дом. Другую мою подругу из школы насиловал отец.
Митч выругался.
– Именно.
Они оба уставились на далекий горизонт. В конце концов Таш повернулась к нему.
– В моем сознании секс ассоциировался с грязью и убожеством. – Особенно пока она была подростком. – Когда я готова была рискнуть своим сердцем и, значит, своим телом, мне… причинили боль. Я считала, что мне не может повезти в сексе и в любви, и решила, что просто не хочу ничего этого.
Митч снова выругался, но на этот раз тише.
– Но никто не предупреждал меня о гормонах. В последний год я чувствовала… беспокойство. Но мне встречается не так уж много парней. Сама виновата. Я не хожу туда, где можно познакомиться. Но последние дни, – Таш сделала жест, словно искала подходящее слово, – стали откровением.
Она посмотрела на ноги и зарыла пальцы в песок.
– Вчерашняя ночь была потрясающей. Я рада, что это произошло. Но это был просто секс.
«Вранье».
– То, что я была девственницей, ничего не значило. Кроме того, что у меня немного замедленное развитие и травмы подросткового возраста. – Она посмотрела на Митча, но по его лицу ничего нельзя было прочитать. – Ты меня слушаешь?
– Очень внимательно.
– Я иду умываться.
Митч не пошел за ней. Значит, понял, что она хотела остаться одна.
Таш чистила зубы в такт паническому биению сердца. Прополоскав рот, она вернулась в коттедж. Всюду, куда ни посмотри, были признаки вчерашней ночи: бюстгальтер, свисающий с книжного шкафа, ее футболка посреди комнаты, рубашка поло Митча под кофейным столиком.
Таш собрала свои вещи и забросила их в спальню. Рубашку Митча она кинула на диван, где он спал. Пригладила ладонями шорты, снова осматриваясь по сторонам.
«Ты ему отказала, идиотка!»
Нет, не отказала. Просто сообщила, что не готова жить вместе с ним.
«Ты сказала, что это был просто секс!»
Она вспомнила предыдущую ночь и улыбнулась. Она и не подозревала, что занятия любовью могут быть такими… взрывными и настолько удовлетворяющими.
А еще она не думала, что они могут сделать ее эмоционально уязвимой.
Но господи, почему Митчу надо было так на нее напирать? Почему он не мог просто вести себя непринужденно, пока она ко всему этому не привыкнет? Он испугал ее, и она наговорила много резких слов…
Таш поискала чем бы занять себя.
Когда она заметила рюкзак на полу у двери, у нее загорелись глаза. Она схватила его, поставила на стол и принялась разбирать – вымыла и наполнила бутылки для воды, положила факел на книжный шкаф, где ему было самое место. Потом посмотрела, что еще из лежащего в рюкзаке можно привести в порядок. Мобильные могут остаться здесь, как и спички, и аптечка первой помощи.
Золотая обертка привлекла ее внимание. Шоколадка! Таш потянулась за ней…
– Что ты делаешь?
Она резко обернулась, сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
– Черт, Митч, не подкрадывайся так. Ты хочешь, чтобы у меня инфаркт случился?
Хотя хорошо, что он пришел. Им нужно было кое-что прояснить.
– Я ничего украдкой не делал. – Его лицо стало мрачным. – В отличие от тебя.
Он подошел ближе и забрал рюкзак со стола.
– Я только на минуту отвернулся, а ты уже звонишь Рику?
Она подняла то, что держала в руке.
– Шоколад, – тихо сказала она. – Не телефон.
Он опешил.
– Несмотря на все, что я тебе рассказала, ты до сих пор считаешь, что Рик виновен?
– Тюрьма меняет человека.
Ком отвращения встал в ее горле и мешал дышать.
– Ужасные мысли посещают тебя иногда, Митч, ты знаешь? – Она сглотнула и добавила упрека в свой тон. – Конечно же я соблазню тебя, завоюю твое доверие, а потом, когда ты меньше всего будешь ожидать, выкраду телефон и буду делать секретные звонки.
