– Когда мне было двенадцать, мой отец убил мою мать.
Она услышала все слова по отдельности, но понадобилась пара мгновений, чтобы смысл фразы дошел до нее. А когда наконец она все осознала, то покачнулась и одной рукой схватилась за стол, чтобы не упасть. Стол опасно наклонился с вероятностью того, что все тарелки полетят ей на колени. Митч правда сказал то, что она услышала? Таш открыла рот… Но что тут скажешь? Никакие слова не способны сгладить ужас произошедшего и того, что Митчу пришлось с этим жить.
Неудивительно, что он жаждал спасти мир.
Митч пожал плечами, и у Таш словно стальным обручем перехватило ребра.
Митч не хотел спасать весь мир. Он просто хотел спасти свою маму. Ему было всего двенадцать лет! Таш стиснула кулаки, едва сдерживая слезы.
– Митч, мне так жаль. Я… Это… Мне так жаль.
Как пережить такое? Обида, которую она держала на Митча последние восемь лет, вдруг показалась мелкой и банальной, и последние ее капли растворились в воздухе. Таш поправила бейсболку и попробовала успокоить колотившееся сердце.
– По-моему, потрясающе то, что ты столького достиг после такой травмы. – Такие события могли разрушить жизнь человека навсегда.
– Это результат любви и заботы, которую я получил от бабушки и дедушки. – Выражение лица Митча стало еще более закрытым.
– Ты ненавидишь его? – тихо спросила Таш. – Своего отца?
– Очень долго ненавидел, но сейчас уже нет. – Митч поднял голову, и Таш практически ощутила его взгляд как прикосновение к коже, как мягкий бриз, танцевавший между ними.
Она вдохнула запах соли и нагретых солнцем трав. Вслушалась в ритмичный низкий плеск волн на пляже. Очень медленно ее пульс стал приходить в норму.
– Мне кажется, я только теперь начинаю тебя понимать, – сказала она.
– Это к лучшему?
– По-моему, да. Я вижу, почему тебе так важно было стать – быть – полицейским, почему это призвание, а не просто работа.
Митч хотел защитить таких, как его мать.
Мысли у нее в голове бурлили, словно взбитая пена. Таш напряженно выпрямилась, сидя на краешке стула.
– Я должна перед тобой извиниться.
– Мне не нужна твоя жалость, Таш. – Он поджал губы. Я не для того рассказал тебе свою историю.
– Дело не в жалости. – Таш подняла руку, перебивая его. – Мне стыдно. Знаю, этого ты тоже не хотел, успокойся. Твоя история помогла мне увидеть то, что между нами произошло, в новом свете. Я считала тебя бессердечным предателем, лицемером, который ставил себя выше других и готов был на все ради повышения. Мне легче было винить тебя, чем… чем объективно посмотреть на себя со стороны.
– Я действительно тебя обманул, – тихо признался Митч. – Ввел в заблуждение, добился твоего доверия, позволил тебе считать, что заинтересован в тебе.
– Да, но твои мотивы были гораздо честнее, чем я считала раньше. Ты не был хладнокровным предателем, одержимым славой и повышением по службе. Ты был как я – просто пытался добиться наилучшего результата с теми картами, которые тебе достались.
Ей не стало легче от осознания этого, но она почувствовала себя чище.
Митч пару мгновений молчал, потом произнес:
– Ты пытаешься сказать, что простила меня.
Таш улыбнулась на это:
– Я пытаюсь сказать, что, если ты не против, мы можем стать друзьями.
Она сама не верила в то, что действительно предлагает это ему. И ожидала приступа паники, немедленного сожаления, холодного пота – взять свои слова обратно. Но ничего такого не было.
– Ты уверена? – Митч пристально смотрел на нее.
Таш обвела губы языком и кивнула.
– Уверена. Конечно, если ты не хочешь… – У него, может быть, и так достаточно друзей.
– Хочу. – От его тона ей пришлось сглотнуть комок в горле.
– Из этого может ничего не получиться.
– Почему? – Митч скрестил руки на груди.
Таш не смогла придумать ни одной причины и только прищурилась в ответ.
– Хорошо. Значит, мы теперь друзья.
Митч широко улыбнулся.
– Ты когда-нибудь занималась подводным плаванием, Таш?
Она покачала головой.
– Тогда сегодня тебя ждет приятное открытие.
Подводное плавание оказалось очень веселым занятием. Таким оно стало сразу после того, как Таш перестала рассматривать мускулистое тело Митча.
После плавания он оставил ее на пляже купаться и загорать. Но через некоторое время позвал в коттедж, где Таш ожидали бутерброды, нарезанные маленькими треугольниками и разложенные по тарелкам, сыр и крекеры, а также два огромных куска испеченного вчера торта с шоколадной глазурью.
– У нас высокий прием по-деревенски?
– Мы так и не доели обед, а я хотел, чтобы у тебя были силы для вечернего развлечения.
Вечернее развлечение! Если бы Митч сказал это, пока Таш плавала с трубкой, она бы нахлебалась воды. Митч оглянулся на нее и рассмеялся:
– Эй, я не это имел в виду!
У Таш вспыхнуло лицо. Его слова должны были бы успокаивать, но… Тело не собиралось их слушать, оно все ныло и жаждало обрести хоть какой-нибудь выход внутреннему напряжению.
– Съешь что-нибудь, Таш.
Она взяла бутерброд и проглотила его, почти не жуя. Когда она брала бутерброд – его брал и Митч, когда откусывала еду – Митч тоже откусывал, и она не могла не задуматься, занимался бы он любовью с равным энтузиазмом. Он поймал ее взгляд, и, как она с ужасом подозревала, догадался, о чем она думала. У нее перехватило дыхание.
– Я… это вкуснейший торт на свете, ты знаешь?
– Ни секунды не сомневался.
– Чем мы будем заниматься сегодня вечером? О каких развлечениях ты говорил?
– Еще рано. Сначала ты, наверное, хотела бы принять душ? Потом все сама увидишь.
– Значит, с водой это не связано?
– Нет. Мы будем ходить, но не очень много. Лучше надень кроссовки и какую-нибудь закрытую одежду.
– Ладно. – Таш отрезала кусочек сыра и съела его, а потом объявила, что в нее больше ничего не влезет.
Когда она снова присоединилась к Митчу в гостиной, смыв соль с кожи и волос, на ней были штаны с карманами и футболка. Единственная закрытая обувь, которая у нее была с собой, – тяжелые ботинки, поэтому Таш обула их.
Митч был одет в шорты, песочного цвета рубашку поло, которая подчеркивала цвет его глаз, и кроссовки без носков. Сейчас он выглядел так же соблазнительно, как и на пляже, в купальных шортах. Сердце у нее забилось сильнее, во рту пересохло. Бессмысленно было отрицать, что в глубине души ей хотелось, чтобы сегодняшним вечерним развлечением были зажженные свечи и…
