Когда с момента выезда из Рабуби прошло уже более двух часов, один из моджахедов, нарушив молчание, негромко объявил:
– Мы подъезжаем. Минут через десять пост предварительного наблюдения.
Распорядившись остановиться, Борис достал из кармана телефон спутниковой связи и, определив по встроенному в него глонассовскому навигатору точные координаты этого места, набрал номер полковника Красницкого. Очень сжато, почти телеграфным стилем сообщил последние сведения и рассказал о том, в какой стадии выполнения их операция. Кроме того, рассказал и о лагере, системе его охраны, точные – долгота-широта – координаты и в каком направлении от города его можно найти. Также назвал имя главаря этой банды и вкратце доложил о своих дальнейших планах. В заключение передал личные данные всех пятерых пленных и даже их снимки, сделанные тут же камерой сотового. Попрощавшись, Гаврилин положил телефон в карман и, обернувшись к пленникам, без угрозы в голосе, но достаточно жестко уведомил через Дельшата:
– А теперь слушайте меня внимательно. У вас есть шанс остаться в живых. Но только в том случае, если вы будете делать то, что я вам скажу. И вот в чем суть того, что вам придется сделать, чтобы не быть заживо ободранными или скормленными крокодилам. Перед нами пост предварительного контроля. Сейчас мы вас развяжем и дадим часть оружия – три автомата. Да, да, три заряженных автомата. И вам придется на равных с нами заняться уничтожением лагеря.
Выслушав то, что им перевел Райнуллин, пленники ошарашенно воззрились на непонятного чужеземца, который говорил им совершенно дикие вещи: они должны будут стрелять по своим?!! Да ни за что и никогда! Он с ума сошел, этот бледнолицый!
Глядя на их недоуменные гримасы, Борис сдержанно улыбался.
– Что так смотрите? Нет, нет, я с ума не сошел. Это вы, смотрите, не окажитесь в дураках! Вам просто деваться некуда: или с нами, и иметь шанс выжить, или в любом случае быть растерзанными и уничтоженными. Для своего босса вы уже – изменники и предатели. Даже если вы сейчас нас убьете и принесете наши головы своему Али Мохаллани, он вас едва ли пощадит. И не забывайте, красные таблетки получите только после освобождения тех, кто сидит в ямах. Если отказываетесь, ваша смерть в любом случае будет долгой и ужасной. Или кто-то думает иначе?..
Потянулись напряженные мгновения раздумья. Мучительно наморщенные лица пленников говорили о том, что в душе они постепенно начинают воспринимать сказанное этим суровым парнем с острым, словно нож, взглядом. С какого-то момента их мысль пошла совсем иным руслом: «А куда деваться? Чужеземец прав, теперь для Али мы не более чем презренные предатели, и никакие оправдания, даже подвиги, совершенные во имя Истины, нас уже не спасут. А сам Али – кто? Он говорит о беспощадном джихаде с неверными, и тут же прикарманивает присланные на джихад деньги, а потом развлекается в городе с детьми неверных. Да, нам остается только одно – вступить в бой, уничтожить всех, кто здесь находится, и уйти в другие места, присоединившись к тем, кто не торгует Истиной, а воюет за нее, не щадя своей жизни…»
– Похоже, до вас дошло… – подытожил Борис, решительно махнув рукой. – Вот и отлично! Старший ты? – вопросительно взглянул он на моджахеда, сидящего ближе всех к Мурашуку. – Все нужные пароли знаешь?
Тот, кивнув, подтвердил, что он и в самом деле старший этой команды, знает и все положенные пароли.
– Тогда так… Сейчас у поста мы остановимся, вы трое выйдете и сообщите караульным, что двое из чужеземцев больны и есть подозрение, что это – Эбола. Пусть они заглянут в салон, чтобы убедиться в этом лично. Тех, кто останется снаружи, вы схватите. Они должны сказать стоящим на воротах, что нас нужно пропустить на территорию. Всем понятно? Хорошо! Когда проедем на территорию и остановимся у ям с пленниками, немедленно уничтожаем охранников. Вы сразу же начинаете вести автоматный огонь по вышкам. Мы в это время вытащим людей. Покончив с вышками, вы атакуете казарму. Для начала выполняете несколько выстрелов из гранатомета. Как только с этим закончите, получите у меня таблетки, берете любую свободную машину и отправляетесь туда, куда захотите.
Проведя небольшую репетицию с пленниками, которые, стоит отметить, оказались очень понятливыми и вполне дрессируемыми, Гаврилин дал команду подъехать к посту. За руль автобуса он посадил одного из моджахедов. Поеживающемуся от страха шоферу предложил или пересесть в салон, или отправляться на все четыре стороны. Тот немедленно выбрал последнее. Вместе с ним Борис отпустил и Аччаду, который, пулей выскочив из салона, вслед за водителем вприпрыжку помчался по дороге в сторону города.
Постовые в натовском камуфляже тропического образца, стоящие на пункте предварительного контроля, увидев появившийся из-за поворота мини-автобус, поднялись с бревна, используемого как лавочка. Судя по тому, что автоматы они не приводили в боевую готовность, о прибытии автобуса с новыми пленниками их уже предупредили. Повинуясь взмаху руки долговязого бородача арабской наружности, моджахед, управлявший автобусом, аккуратно остановился точно перед пунктом контроля. Старший вместе с одним из подручных вышли наружу и стали что-то объяснять по-арабски постовым, у которых постепенно начали вытягиваться лица, а глаза испуганно забегали.
Долговязый с напарником осторожно заглянули внутрь салона и тут же за это поплатились – на их шеи были проворно наброшены петли из шнура и сильно затянуты резким рывком, из-за чего они, выпучив глаза и издав короткий хрип, повалились без чувств. Одновременно с этим старший из моджахедов оглушил третьего резким ударом рукояти автомата по голове. Рухнувшего наземь охранника, забрав автомат, они с напарником бросили под бревно.
Приведя в чувство долговязого, через Райнуллина Борис спросил, каким образом пост уведомляет стоящих на воротах о том, что прибывший транспорт может быть пропущен. Поскольку тот отвечать не пожелал, Гаврилин, одним толчком повалив его на пол лицом вниз, придавил коленом и, задрав голову вверх, приставил нож к горлу – на счету была каждая секунда, и на уговоры времени не оставалось.
Его действия были настолько неожиданными и жесткими, что струхнувший моджахед тут же почувствовал внезапно нахлынувшую волну страха, отчего заячьим хвостом заколотилось сердце и зашумело в ушах. Это ведь резать горло другим – не страшно, даже почти весело. А оказавшись сам в этой роли, долговязый вдруг ощутил накативший на него дикий, безумный ужас: как же так?! Неужели его жизнь может закончиться прямо сейчас?!! О небо!!! Но за что и почему так рано?! Ему ведь еще жить да жить… Испуганно вскрикнув, моджахед задергался, ощущая у своего беззащитного горла смертоносный металл ножа, отчего внутри, несмотря на жару, все в один миг заледенело. Нет! Нет! Нет! Жить и только жить! Любой ценой…
– Да, да, я на все согласен! Не убивайте меня! – хрипло возопил он, покрываясь холодным потом. – Я должен сказать по рации: «Все чисто!»
Дав ему сесть, Борис достал из его кармана рацию и сунул ему в руки. Тот, дрожа всем телом и клацая зубами, попытался нажать на кнопку включения связи, но руки его не слушались. Покрутив головой («И эти клоуны себя считают мужиками, грозой Европы?!»), Долгунов снова потянулся за все той же бутылкой «рома». Это сработало и на сей раз. Кое-как собравшись с духом, бандит нажал на кнопку включения связи и произнес условную фразу.
