Пауль тоже так считал. Учитель говорил, что человек все время искал смысл не в том, в чем его можно было искать. В полете ласточек. В звуках ночи. В куриных потрохах. Даже в расположении звезд на небе и то искали смысл. Но на самом деле смысла почти ни в чем не было.
– Как странно… – поморщился биолог. – Она всегда шуршит? Я просто как-то сторонился…
– Всегда, – ответил Пауль. – Может, пойдем в домик? Полнолуние почти, можем заглядеться, спать потом плохо будем.
– Да, с луной лучше не шутить, – согласился биолог, – это еще раньше замечали…
– Еще одно обговорить надо. – Бригадир перешел на шепот. – Ребята недовольны. Они считают, что белая собака – это не к добру…
Биолог резко его перебил.
– Не говорите ерунды, – злобно сказал он. – Плохая примета… Вы хоть представляете, что вы здесь нашли?! Вы понимаете, что означает эта ваша собака? Это означает, что она выжила там!
Биолог указал в сторону границы.
– Это ведь может быть новый шаг! Это может быть нашей надеждой! На восстановление биологического разнообразия! Эта чертова трава сожрала все! Реки, озера, океаны, облака! Все! А тут собака! Собака!
– Я понимаю, – кивнул бригадир. – Только ребята отказываются работать. Они хотят, чтобы их сменили.
– Что значит отказываются? – прошипел биолог. – До конца смены четыре месяца! У вас на сколько процентов танки заполнены?
– Я не знаю, на четверть, наверное… Ребята собираются… они не хотят оставаться, они перепуганы…
– В траве часто кто-то исчезает. Вот, наш лучший косарь может подтвердить.
Биолог кивнул на Пауля.
– Это верно, – подтвердил тот. – Это обычное дело – достаточно отойти на двадцать метров – и все, найти уже нельзя. Сколько было лет Косому?
– Четырнадцать, – ответил бригадир. – Он здешний, здесь всегда жил, на «Земле» редко бывал…
– Молодые чаще блудятся, они беспечные. Косой тоже заблудился. Я помню его, кажется, он такой невысокий…
– Невысокий, – кивнул бригадир. – Только он не заблудился… У него трос был, я же говорил. А потом мы все-таки потянули, несильно, чтобы направление не потерять… А на том конце троса ничего нет. Это все белая собака…
Бригадир поежился.
Биолог промолчал.
– В ней никто не способен жить. – Пауль покачал головой. – Я это могу утверждать. Вы сами видели эту собаку?
– Я не видел. Только ребята напуганы, они очень напуганы, я с трудом заставил их…
– Поговорите с ними с утра, – перебил биолог. – Мы не можем подготовить смену так быстро. Нужна хотя бы неделя…
– Я поговорю с ними, конечно, – вздохнул бригадир. – Поговорю…
– Поговорите. А завтра мы уже посмотрим.
– Хорошо. Я поговорю. А сейчас спать пойду, мне рано вставать…
– Идите, конечно, отдыхайте.
Бригадир ушел.
– Мне кажется, никакой собаки не было, – сказал Пауль.
– Почему вы так решили?
– Я много работал в ней. И никого никогда не видел. На планете только мы остались. Мы и она.
– Происхождение видов… – негромко сказал биолог.
– Чего?
– Выживают сильнейшие.
– Это точно, – согласился Пауль. – Только сильнейшие и выживают, поэтому никаких собак нет. А эти ребята…
Пауль тоже перешел на шепот:
– Эти ребята врут. Я такое тоже видал. Тяжело работать – махать косой весь день, вот народ и начинает мутить. Режутся, под дурачков косят. Им просто надо отдохнуть. Через нее пройти нельзя, я точно знаю. И про собак я тоже знаю – их не существует. Они нас дурят. Собаки нет – убежала, следы заросли – дурят.
– И что делать?
– Ничего. Надо соглашаться. Зачем провоцировать? Завтра мы поработаем немного, а потом отправим их домой. Потихоньку. Приедет смена, и все будет хорошо.
Биолог был разочарован, даже нос задергался. Еще бы – хотел встретить последнюю собаку, а встретил саботажников.
– Вы точно думаете, что собаки не было? – жалобно спросил он.
– Не было, – повторил Пауль. – Завтра, конечно, посмотрим получше. А сейчас пойдемте спать, на самом деле уже поздно.
– Я постою еще немного, наверное… – сказал биолог. – Подумаю…
Паулю стоять совсем не хотелось, думать тоже не хотелось, он отправился в домик, лег спать и сразу уснул.
Проспал долго. Никто его не будил, это было непривычно, он спал и спал, спал и спал, пока не проснулся. Солнце поднялось уже высоко, светило в окно и даже в глаза. И еще что-то гудело. Пауль сначала не понял, где он, – обстановка-то незнакомая, и гудит что-то. Потом вспомнил – точка «Ноль». А гул…
Вертолет. Так мог гудеть только вертолет!
Пауль выскочил наружу.
Вертолет уже оторвался. Он висел в метре над землей, набирал обороты. Чуть наклонившись вперед, Пауль рванул к нему, как был, в одних штанах и с косой, успел ее прихватить. Надо было приглядывать за старым воздухоплавателем, думал Пауль, он вчера сразу показался подозрительным, сразу не понравился. Проспал.
Вертолет поднимался.
Эти гады решили меня тут бросить. А может, просто забыли. А может… Тут Пауль увидел биолога, сидящего на земле и связанного, и понял, что они не забыли. Они бросили. Они испугались. Они решили вернуться в полис. А там…
Там можно испортить вертолет. И сказать, что мы сошли с ума. Сломали насос. Взорвали танк с горючим. Да мало ли. Если они улетят…
Если они улетят.
Пауль прибавил скорости. Но вертолет уже набрал высоту, его уже было не достать. Он ревел и медленно поворачивался к Паулю. И Паулю ничего не оставалось, ничего, он выхватил из чехла косу, размахнулся и швырнул ее в вертолет.
Коса описала дугу, чиркнула по фонарю, отскочила в заросли. Но вертолетчик инстинктивно дернулся в сторону, машина дала крен влево, в нее. Турбины рявкнули, лопасти срезали верхушки, в разные стороны полетели ошметки и сок. Машина стала зарываться носом, мир стал изумрудным, вертолет урчал, перемалывая зелень, хвост развернуло в сторону, и хвостовой винт тоже врубился в мякоть, завизжал так громко, что Пауль почти сразу оглох.
Вертолетчик был неплохим вертолетчиком, ему удалось вытянуть машину. Она стряхнула с себя зеленку и стала натужно набирать высоту, потом в ней будто что-то лопнуло, вертолет безо всякого зависания обрушился вниз, и сразу стало тихо. Взрыва не было, просто тишина.
– Так! – заорал биолог. – Так им!
Пауль подошел к нему, перерезал веревки.
– Сволочи! – орал биолог. – Так им!
Он еще долго орал, тряс кулаками, плевался и вообще всячески радовался. А Пауль рядом сидел. Слушал и думал. Потом, когда биолог успокоился, Пауль сказал:
