– Я и сам не думал, – ответил Сергей, с тоской думая о том, что поесть спокойно не получится. Кроме молодости и тупости, Рожкин обладал еще одним существенным недостатком – он был ужасно болтлив.
– Что это у вас на лбу, шишка, что ли? Большая какая! Задержание, наверное, производили. Понимаю… – протянул Рожкин и неожиданно громко, на весь зал, пропел всем известную песню: – Наша служба и опасна и трудна, лалала-ла… лалала-ла… ла-ла-ла!
Все в зале обернулись и посмотрели на них. Сергей втянул голову в плечи и увеличил скорость поглощения пищи.
Впрочем, идиотская манера лейтенанта вести разговор как раз сегодня была на руку Быстрову. Рожкину совершенно не требовались ответы на свои вопросы. Кирилл задавал вопрос собеседнику и сам на него отвечал. Таким образом, Кирилл Олегович разговаривал как бы сам с собой.
«Интересно, как он подозреваемых допрашивает? – подумал Сергей. – Задает вопрос и сам на него отвечает? Вот ведь придурок, как его вообще в милицию взяли работать?»
Пока Быстров размышлял, Рожкин продолжал свой монолог:
– Как ваше дело продвигается? Я слышал, сложное очень. Но вы толковый опер, справитесь. А вы про мое дело слышали? Наверное, нет. Куда вам до нас, мы – люди маленькие, убийствами не занимаемся. Ну, так и быть, я вам расскажу. Я вот тоже оказался не лыком шит и дельце по кражам с участием бомжей практически раскрыл!
Сергей удивленно посмотрел на Рожкина. Над делом, о котором говорил Кирилл, уже долгое время бились оперативники города. Кражи происходили в разных районах Москвы. У богатеньких дамочек отбирали кошельки. Происходило это по отлично отработанному сценарию. К хорошо одетой женщине подходил бомж и долго и нудно клянчил рублик на лекарства. Отвязаться от него было невозможно, и сердобольная дама в итоге соглашалась и доставала кошелек. Несчастный старик, а выглядел бомж именно так, заглядывал в бумажник и, если там оказывалось достаточно денег, выхватывал его из рук женщины и мчался прочь со скоростью, не подобающей столь дряхлому созданию. Парадокс заключался в том, что несколько раз, практически сразу, удавалось догнать старика, который при ближайшем рассмотрении таковым не являлся, но украденного кошелька обнаружить при нем так ни разу и не смогли. Предположили, что бомж «сливает» кошелек по дороге, если чувствует опасность, но и это не подтвердилось. Потом в поведении бомжа заметили следующую закономерность. Кражи проходили рядом с большими магазинами, куда и забегал вор, после этого он спокойно выходил из магазина с совершенно невинным видом. Вывод следовал один: у бомжа есть сообщник, которому он передает украденное в магазине. Факт передачи не видел никто, сообщника – тоже. Бомжа ловили, допрашивали и за недостаточностью улик отпускали. Чувствуя свою безнаказанность, банда совсем обнаглела, и кражи стали происходить чаще.
– И как же тебе это удалось, Кирилл? – недоверчиво спросил Сергей.
– Оперативно сработал, – похвалил себя Рожкин. – Взял банду на месте преступления с поличным. Знаете, кто сообщником оказался? Инвалид в коляске! Бомжа, прикидывающегося дедом, я уже расколол. Он сразу во всем сознался и подтвердил участие инвалида в деле. А с инвалидом сейчас работаю, вот-вот должен расколоться. Я его прям с кошелечком прихватил. Сознается, никуда не денется. На что рассчитывает – не понимаю: сообщник его с потрохами сдал, кошелек с отпечатками тоже против него, а он в глухую несознанку ушел.
– Молчит? – спросил Быстров, просто так, для поддержания разговора.
– Как же, молчит! Комедию ломает! Говорит, увидел, что у женщины кошелек украли, и помочь хотел. Бомж, типа, около него пробегал, он его схватил за руку и кошелек вырвал. Вот вы, Сергей Федорович, поверили бы в эту ерунду?
– А что ты с ним возишься? И без его признания улик достаточно, передавай дело, – равнодушно предложил Быстров.
– Личность установить не могу. Документов при нем не было, а мне он голову морочит. Представляете, что плетет: типа он профессор русской литературы и преподает в Америке в каком-то университете. Видали бы вы его – бомжара бомжарой, не бритый, весь в рванье, морда вся помятая, как с серьезного перепоя. Но, правда, по-английски говорит хорошо, в спецшколе, наверное, учился. А кто в наше время на языках не говорит? Я сам шпрехаю помаленьку. Ничего, скоро расколется насчет своего имени и прочего, артист сраный!
Рожкин так увлекся своим рассказом, что не заметил, как Сергей, выронив ложку, смотрит на него с вытаращенными глазами и открытым ртом. А когда Кирюша наконец обратил внимание на собеседника, то расценил выражение лица майора как одобрительно-поощрительное, тут же приосанился и снисходительно спросил:
– Почему не кушаете-то, Сергей Федорович? Стынет же все.
– Как этот так называемый профессор себя величает? – спросил Сергей, медленно приходя в себя.
– Яковлев. Только врет он, я в РЭУ интересовался, был такой да уехал. Видно, жил этот гоблин где-то рядом. Не удивлюсь, если он и квартирку этого Яковлева в свое время обчистил. Этим я тоже займусь.
– Где сейчас этот человек?
– В КПЗ, где же еще, – довольно сообщил Рожкин.
– Ты инвалида в КПЗ упрятал? Это же незаконно.
– Да ладно вам, Сергей Федорович. Отпустить-то его я не могу, личность выясняю. А прокурору об этом знать совсем не обязательно, правда? – с надеждой спросил Кирилл.
– Знаешь, Рожкин, милый мой друг, мы ведь этого профессора всем отделом разыскиваем по делу Полины Кравцовой, – елейным голоском пропел Сергей, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не треснуть Кирюшу по глупой башке кулаком.
– Неужели? – искренне удивился Рожкин, не заметив в голосе Быстрова скрытой угрозы. – Он что, еще и в этом деле замешан? Вот это да! Небось и инвалидом тоже прикинулся. Надо бы с ним поплотнее поработать – мигом с коляски вскочит. Я им займусь как следует! Он у меня не только ходить, но и бегать будет.
– Собой лучше займись. Тебе такие проблемы светят после того, что ты натворил, даже представить страшно, – сказал Сергей и встал.
– Я не понял, Сергей Федорович, – растерялся Рожкин.
– Скоро поймешь, – угрожающе пообещал Сергей и быстро пошел к выходу, оставив лейтенанта в недоумении, а еду – практически нетронутой.
* * *
«М-да… Полный привет! Ищем Яковлева по моргам и больницам подозреваем черт знает в чем, а он спокойненько отдыхает в КПЗ нашего же районного отделения. М-да… – сокрушался Сергей Федорович, шлепая по лужам обратно на работу. Дождь кончился, но небо все еще не очистилось от низких свинцовых туч. – Скверная погода, – подумал Быстров, глядя на небо, поежился и сунул озябшие руки в карманы куртки. Настроение было под стать погоде – мерзопакостное. Душа путалась в какофонии чувств и эмоций, все перемешалось: злость на Рожкова за его тупость, радость, что нашелся американский друг Полины, неловкость перед ним, опять же, за нерадивых сотрудников, и неожиданное сочувствие к нему. – Бедный мужик, не успел вернуться, а ему сразу обвинение в краже впаяли, подозревали в изнасиловании и похоронили заодно. Повезло так повезло. М-да… – Сергей Федорович поморщился, вспомнив смех Каррен Райдер, когда ей сказали о подозрениях в отношении любимого мужа: инвалид, передвигающийся с помощью коляски, жестоко насилует женщину, – очень оригинально! Страшно представить, какое впечатление мадам Райдер получила от общения с сотрудниками милиции. – Ну, Рожкин, ну, урод! За родину-то как стыдно, однако…»
