– Ах, – сказала она, – какие они богатые! У них столько денег! Ты видел, какое на ней было платье? Как думаешь, сколько оно может стоить?
– Пять тысяч долларов.
– Целую тысячу! Она мне сказала. Но все равно она не такая красивая, как я, правда же?
– Конечно.
– Нет, ты скажи это как надо, открытым ротом.
– Да, ты была красивее. Ты становишься чуть-чуть красивее с рождением каждого ребенка. А у нее детей нет совсем.
– Да ну, при чем тут это. Я в принципе красивее.
– А я разве спорю?
– Но она обаяшка. Лукришия – нет, а Элис – забавная такая обаяшка. По сравнению с Элис Лукришия полнейшая дурында, но уж зато та-акая красавица! Правда же, Лукришия куда красивее, чем Элис?
– Ну, наверное.
На самом деле все они выглядели примерно одинаково – то есть как молоденькие, смазливенькие девчонки.
– А Лукришия красивее меня?
– Да пожалуй, что нет.
– А точно ты не знаешь?
– Нет-нет, ты красивее.
Через эту волынку он проходил уже столько раз, что не мог не знать: даже усталая до смерти, она страшно расстроится, если он не будет с ней соглашаться по всем пунктам. Иначе она затеет спор, который будет продолжаться часами, иногда днями. Да он и сейчас продолжается. Все это часть такого спора, потому что давным-давно, годы тому назад, он попытался что-то объяснить ей насчет красоты, про то, как она исходит изнутри, и женщина, совершенно обычная снаружи, запросто может быть красива, потому что она красива внутри. Сама она не обладала этой красотой изначально, не проявилась она в ней и после рождения Джонни, и даже после Рози. Что-то такое начинало теплиться у нее внутри – не красота, но хоть что-то, – только когда она разражалась рыданиями. Красивой она при этом не была, была несчастной.
– Небось, хотел бы переспать с Лукришией?
– Нет.
– Наверняка хотел бы, но только посмей у меня к ней приставать. Этим ты бы меня так унизил, что я не смогла бы на нее глаз поднять. Вообще никогда. После того, как я ей все уши прожужжала про то, как ты меня обожаешь. Ну скажи, ты ведь не будешь к ней приставать, а?
– Не буду.
– Даже вот ни капелюшечки? И ты вот что. Не смотри на нее таким взглядом, как это у тебя бывает. Просто будь с ней вежлив, но не смотри на нее так. Вчера ты так смотрел на Элен Флеш. Я на тебя за это не в обиде, потому что Элен, она и есть Элен, но с Лукришией это было бы ужасно.
– Когда приедет Лукришия, я буду ходить с закрытыми глазами. Ну, разве что чуть приоткрытыми.
– Ой, не шути над этим. Это серьезные вещи. Элис и Лукришия – мои лучшие подружки. Элис – ладно: она действительно любит мужа, и к тебе насчет нее у меня претензий нет – за всю ночь ты ни разу на нее так не взглянул. А вот Лукришия мужа не любит. Говорит, что любит, и думает, что любит, но я-то знаю, не любит она его ни чуточки, так что одно движение с твоей стороны – и все, моя жизнь разбита. Так что не надо. Не будешь?
– Не буду.
– Ты меня любишь?
– Да.
– Всем сердцем?
– Да.
– Я правда самая красивая девушка в мире?
– Правда.
– Правда же, я лучшая жена, о какой только может мечтать мужчина, и лучшая мать, и лучшая любовница, и самая умная и одухотворенная девушка?
– Да.
– Ну, тогда еще поживи.
Хихикнув над собственной шуткой, она быстренько подставилась под поцелуй и сразу заснула.
Мужчина подержал ее в объятиях еще немножко, потом встал, поправил на ней одеяло, задернул шторы, чтобы в комнате было как можно темнее, вышел и затворил за собой дверь.
Постоял под дверью детской, послушал. Ага, вот Рози в полусне что-то бормочет… Он пошел в ванную, побрился, принял душ и оделся, после чего поставил на плиту кофейник, принес из ящика утреннюю газету и сел за кухонный стол – надо же вникнуть в расклад, хотя бы чуть-чуть.
Шестой забег смотрелся знатно. Тут и Макаи, и Санфейр, и Заплати-Мне, и Колд-Ролл… ба! – да еще и Корт-Тубо, Слава Победе, Валдина Эндайр и Циклон! Что-нибудь в полчетвертого надо будет позвонить Лео и поставить пару сотен на Заплати-Мне из расчета четыре к одному. Забег состоится около четырех, к четверти пятого гонка кончится, но он и пальцем не шевельнет, чтобы узнать, кто ее выиграл. Он просто забудет, что сделал ставку. Деньги на нее у него есть, денег хватит даже и еще на парочку таких же ставок. Он отложил газету, потому что не хотел бороться с искушением поменять ставку, уже сделанную интуитивно. Зачем? Все и так хорошо. Шесть сотен долларов на Заплати-Мне – чтобы на победителя, на приз и на показ.
И все. На весь остаток дня вопрос денег из головы улетучился.
Из детской вышел мальчик и встал в дверях кухни, зевая, потягиваясь и улыбаясь.
– Кофейком запахло!
– Да вот, завариваю.
– Папа, а почему маленьким мальчикам нельзя… Почему уже большим мальчикам нельзя пить кофе?
– Тебе можно пить кофе.
– Нет, нельзя.
– Сегодня утром немножко кофе я тебе дам.
– Сколько немножко?
– Да сколько захочешь.
– Ой, быть не может, правда?
– Правда, можешь выпить немножко кофе. В кофе нет ничего плохого. Сейчас налью тебе чашечку. А Рози проснулась?
– Почти что. Лежит и говорит смешные слова.
– А ты не хочешь еще немножко поспать?
– Спать еще? Нет, хочу одеться. Хочу кофе. Можно я сяду за большой стол вместе с тобой?
– Конечно. Только говори потише, чтобы Рози могла еще поспать.
– Да разве она спит! Лежит и говорит: какушка, пипишка и всякое такое.
Он одел мальчика, потом девочку, они вместе позавтракали за большим столом, а потом он их выпустил во двор.
Заплати-Мне, шестой забег.
Глава 22
К полудню женщина встала, потребовала кофе. В одной руке держа чашку, другой стала накручивать телефонный диск, организовывать мероприятия дня. В два часа все три пары встретятся в отеле «Сент-Фрэнсис», это будет ланч. После ланча девочки отправятся на шопинг, а мальчики либо пойдут с ними, либо сядут где-нибудь, чтобы выпить и поговорить. В шесть разъедутся по домам – всем надо отдохнуть и переодеться, а потом в девять где-нибудь встретятся, это будет обед. После обеда придумают что-нибудь еще.
– А как быть с детьми? – спросил мужчина.
– Я думала, ты Марте уже позвонил. Пусть проведет здесь ночь. А мы можем лечь наверху, а то и в отеле. А что, забавно будет провести ночь в отеле, правда же?
