– Ну, тогда ладно, о’кей. А я не слишком жирная, как ты думаешь?
– Ты вовсе не жирная.
– Нет жирная. – Она встала. – Ну вот же, здесь. И здесь выше, и тут, и тут, а вот тут?
– Это не жир. Это женственность. Совсем другое дело.
– А у нее как с женственностью – небось, не хуже, чем у меня?
– У кого?
– У той девицы, на которую ты пялился на остановке трамвая. У девочки-ромашки, стоявшей с невинным видом.
– А-а. – Прополоскав рот, он выплюнул воду, белую от зубной пасты. – Нет, у нее хуже.
– Ты это, наверное, нарочно, потому что вовсю уже думаешь о том, что собираешься делать после чили.
– Да нет, она была… ну, скажем, тощевата.
– Ой, ладно, ты просто подлизываешься, уже навоображал себе с три короба насчет того, что будет после ужина, потому что, когда ты вынашиваешь некоторые планы, у тебя даже тон каждый раз делается какой-то не такой.
– Какой не такой?
– Похотливый. И как ты ни стараешься убрать из него похоть, он все равно похотливый, к тому же, когда на тебя это находит, ты сразу делаешься такой хороший – как мертвый индеец. До такой степени, что из тебя хоть веревки вей, совсем дурачком становишься, причем в любой момент – стоит мне только взять вдруг и раздеться.
– А ты при этом дурочкой не становишься?
– Я не к тому, чтобы когда при посторонних или что-то в таком духе. Я насчет того, когда мы одни. А догадалась я об этом еще до нашей свадьбы, когда мы однажды пошли ночью купаться голыми в океане, а вода была жутко холодная и ты сказал, что мужчина в такой воде может себе яйца отморозить. Я думала, это потому, что мы еще не женаты, и специально потом, через пару месяцев после свадьбы, подстроила, чтобы снова пойти точно так же купаться. Хотелось с этим разобраться поточнее.
– Через пару месяцев после нашей свадьбы ты была уже беременна и подобные выходки были тебе противопоказаны медицински.
– Да ну, при чем тут медицина? Врачи в этом ничего не понимают. Кстати, в тот раз мне это нисколько не повредило, зато удалось выяснить, что тогда это было не потому, что мы еще не были женаты. А потому, что, стоит тебе увидеть голую женщину, ты сразу теряешь голову. Даже с риском себе что-нибудь отморозить все равно заводишься и дуреешь.
Причем не важно, моя это нагота или любой другой женщины.
– Может, все-таки важно? – Он начал бриться.
– Мало того! Тебя заводит тело вообще любой женщины, не обязательно даже двадцатилетней девушки: она может быть тридцати-, сорока– или пятидесятилетней. Бьюсь об заклад, что у тебя бывали связи с тетками за пятьдесят.
– Может, и бывали.
– С этими старыми кошелками! Тебе вообще все трын-трава, лишь бы женщина.
– Ну, только не интеллектуалка.
– Да ты и с ними путался за милую душу. И не спорь со мной, сам знаешь, что это так.
– Честно сказать, случалось. Но с ними мне хотя и случалось… случаться, но как-то так, без удовольствия.
– Сколько же ты их перепробовал! Помнишь, ты рассказывал про ту активистку из Коммунистической партии? Которая давала одетая кому угодно – ложилась, не раздевшись, и только в сторону отодвигала то, что мешает, а ее муж в это время внизу выпивал с гостями. Ты мне рассказывал, да еще и показывал на примере: мы еще не были тогда женаты, и я видела, как ты ушел с ней наверх, а когда через десять минут вернулся, я поняла, что ты ее трахнул, потому что она стала со мной так мила, так улыбалась, но как бы сверху вниз, а ты был прямо ну о-очень уж любезен с ее мужем. Неужто ты и тогда ее трахнул?
– И что?
– Надо же, даже одежду не снимала! Просто не успевала. У нее не хватало на это времени!
– Да времени-то хватало.
– Пускаться во все тяжкие, даже не снимая платья! Это что же за женщина такая? Конечно, разве она могла раздеться, когда через десять минут ей надо снова спускаться на первый этаж?
– Ну, не через десять. Может, через одиннадцать или двенадцать…
– Нет, ну что это за женщина такая! А о чем вы с ней говорили?
– О чем мы говорили? О России!
– Да ладно!
– Она рассказывала мне про свою поездку в Киев, а я про то, что видел в Харькове.
– А потом, значит, ты ей засадил.
– Ну, в общем, да, но она продолжала стрекотать про Киев с таким видом, будто только что победила в забеге на сотню ярдов.
– Засадил, и вы продолжали болтать как ни в чем не бывало, будто ничего особенного не происходит. Интересно, другие мужчины тоже так?
– Это уж тебя надо спросить.
– Ну ты же знаешь, что, кроме тебя, у меня никого не было. Ведь когда мы с тобой познакомились, я своей задницы от кротовой норы не отличала. А интересно, у нее и муж так же или он визжит и пищит, как иногда, бывает, хочется некоторым женщинам? Лично мне это как-то всегда неловко – вдруг ты будешь надо мной смеяться.
– Да ради бога, визжи и пищи в любой момент, когда захочешь. Я над тобой смеяться точно не буду. А насчет мужчин думаю, что всяк все делает по-своему, некоторые, должно быть, и визжат, и пищат, но вот насчет именно ее мужа я не знаю.
– А как бы тебе понравилось, если по ходу вечеринки я вдруг взяла бы, увела мужика наверх и дала ему?
– Но ты же не интеллектуалка!
– Тоже мне. Поговорить про Киев я не хуже ее могу. Но ты не ответил: как бы тебе такое понравилось?
– Я бы остановил тебя.
– Зачем? С чего бы это тебе меня останавливать?
– Затем, что тебе бы это не принесло ничего, кроме огорчения.
– Ну, это ты так думаешь. А я обязательно как-нибудь попробую. – К этому моменту она закончила намыливать тело и снова уселась в воду. – Ну, спинку мне потрешь?
Глава 3
Он принялся тереть ее мочалкой, а она говорит:
– А ты не хочешь ко мне сюда в ванну залезть?
Он тер довольно сильно, наблюдая, как ее гладкая розовая кожа становится красноватой.
– Не хочу портить тебе удовольствие. К тому же мне надо там еще чили приготовить, на стол накрыть…
– Вот ты опять хитришь и сам это знаешь. Что-то из того, что я сказала, отшибло у тебя все желание, и теперь ты пытаешься представить дело так, будто ничего такого у тебя и в мыслях не было.
– Не говори ерунды. Я помоюсь под душем после ужина. А ты, когда встанешь из ванны, прими душ и выходи – у меня там будет все уже накрыто. Все, чего я хотел, это почистить зубы и побриться.
– Все, чего ты хотел, это посмотреть на меня, потому что я голая женщина.
– Конечно, я люблю на тебя смотреть. Тереть-то хватит или еще?
