Не прошло и пяти минут, как к Бекешу вышел невысокий крепыш, в восточном одеянии, с зеленой шапочкой на голове. Вежлив, но никакой угодливости, ведет себя с достоинством. Еще бы. Ведь он представляет уважаемый дом, и если уронит, то не себя, а лицо хозяина. А на Кавказе на протяжении веков лицо – это все.
– Чем можем быть полезны, уважаемый?
– Я бы хотел встретиться с хозяином дома, – не видя причин изображать неприступность, с любезной улыбкой ответил Бекеш.
– Уверены, что я не смогу вам помочь? У меня довольно широкие полномочия.
– Не сомневаюсь. Но не думаю, что ваша компетенция столь широка, – отмечая правильную речь собеседника, ответил Бекеш.
– Тогда прошу извинить, но оружие вам придется оставить здесь. Вопросы безопасности.
– Вот чего я не стану делать при посещении столь любезного дома, так это разоружаться. Ну, чего ты смотришь на меня с видом оскорбленной невинности? Да я раньше отгрызу себе руку, чем полностью доверюсь работорговцу! – все же не выдержал Бекеш.
Кого при этом было больше, самого Бекешева или Шейранова, он и сам не знал. Первый вообще не имел дурной привычки доверять своим компаньонам. Второму эти работорговцы были попросту противны.
– В таком случае, ничем не могу быть тебе полезным, – холодно ответил приказчик, переходя на «ты».
И как только сдержался от презрительного словечка «гяур». Впрочем, Баксан – не то место, чтобы затевать разборки на религиозной почве. Здесь все поставлено на деловую основу и должно приносить выгоду. Война же и всяческие разборки приводят только к лишним тратам и к потере прибыли.
– А я сразу сказал, что ты мне не можешь быть полезен, как, впрочем, и я тебе. Мне нужен Рамазан. – Ну не хотелось Бекешу любезничать с тем, кто только что намеревался оставить его без оружия.
– Ты знаком с хозяином?
– Познакомимся, не велика премудрость. Уверен, что он будет этому только рад. А если ты не доложишь Рамазану, то обрадуется Айдар, что живет через два дома. Мне-то, по сути, все равно, с кем иметь дело.
– Х-хорошо. Я передам хозяину.
– Угу. Я подожду.
Долго ждать не пришлось. Приказчик просто вышел в соседнее помещение и позвонил по телефону. Богатый дом, чего уж там, коль скоро тут даже внутренняя телефонная линия имеется. Наконец он появился вновь и с холодным безразличием предложил следовать за ним. Про оружие, что характерно, никто не вспоминал.
Нет, Бекеш себя не обманывал. Случись надобность, они найдут вариант его захватить, даже если он будет вооружен. Не сомневался также и в том, что, если они допустят хотя бы одну оплошность, если им помешает хотя бы одна мало-мальская случайность, эта попытка им будет стоить дорого. Очень дорого.
В таких домах нет настоящих бойцов. Здешняя охрана, по сути, надсмотрщики. Шакалы, которым не позавидуешь, если среди них вдруг окажется матерый волчара. Бекеш знал цену себе, как знал и то, чего стоят они. И если Шейранов немного переживал, даже прекрасно сознавая, что он лично в безопасности, то Бекеш вообще не заморачивался по этому поводу. Жить ему, конечно, хотелось, но из возможности собственной смерти он уже давно не делал трагедию.
– Бекеш. Надо же. А я гадаю, кто это там такой борзый, что Мансура чуть не посылает, – делая приглашающий жест, с ухмылкой произнес хозяин дома.
Мужчина лет сорока встречал незваного гостя, а возможно, будущего компаньона, в беседке. Она скрывалась под овившим ее вьюном, уже пустившим нежно-розовые цветочки, похожие на пятигранную пирамидку. Полуденное пекло давно осталось позади, но солнце все еще припекало, и тень от живого шатра была более чем к месту.
– Кхм. Надо же. Узнал, – присаживаясь напротив, удивился Бекеш.
– Я работорговец, и оценить человека с первого взгляда для меня профессиональная необходимость. Поэтому и память на лица хорошая, с бородой, без бороды, обезображенный побоями или распухший утопленник. Без разницы. Но ты изменился. Движения и жесты стали какими-то другими, взгляд не тот, который помню я. Что-то с тобой случилось. Знаешь, я даже не удивлюсь, если ты решил покончить с разбоем.
– И будешь недалек от истины, – пожал плечами Бекеш.
– Я знаю, – самодовольно согласился Рамазан, бросая на своего помощника многозначительный взгляд, мол, учись.
Мансуру осталось только виновато потупить взор. Ведь он также был знаком с Бекешем, но вот не узнал. А ведь хозяин сказал только миг назад, что фотографическая память на лица и способность быстрой оценки человека – это залог успеха в их деле.
– Итак, с чем ты пожаловал? В последний раз ты доставил мне красавицу, на которой неплохо заработали мы оба. Что сейчас?
– Ну, во‑первых, я бы попросил не распространяться по поводу того, что я Бекеш. Меня зовут Артем.
– А во‑вторых? – согласно кивая головой и бросая многозначительный взгляд на Мансура, подбодрил Рамазан.
– Ты не поверишь. На этот раз я пришел к тебе в качестве покупателя.
– Бекеш… Хм. Прости. Артем, ты решил обзавестись рабами?
– Считай, что так.
– И кто тебя интересует?
– Дикие, – Рамазан в удивлении вздернул бровь. – Самые непокорные, – в подтверждение своих слов кивая головой, уточнил он. – От шестнадцати до двадцати двух лет.
– Зная тебя, я делаю вывод, что ты собираешь отряд. Тебе нужны бойцы.
– Правильно.
– Ну что же, тогда ты правильно зашел. И сколько тебе нужно?
– Десяток.
– Найдется столько. И пока даже чуть больше. Натащили тут. Не успели еще обработать. Пятьсот рублей за голову. Без торга.
– Да какой уж тут торг! Я просто встану и уйду. Ребята-то крепкие, к гадалке не ходи. Я даже допускаю, что не измождены, коль скоро их в обработку еще не взяли. Но пять сотен… Им красная цена – три. Я же беру необработанных крепких ребят, а значит, и ты не несешь дополнительные затраты.
– Ты говорил, что у тебя для меня выгодное предложение. И в чем моя выгода? – пожав плечами, с ленцой произнес работорговец.
– Рамазан, не прибедняйся. Отдав их мне по три сотни, ты уже не прогадаешь. И при этом я еще не озвучил свое предложение.
– Четыре сотни за голову. И я готов выслушать твое предложение.
– Три. И я излагаю суть.
– Хм. Оно хоть того стоит?
– Уж поверь.
– Хорошо. Триста пятьдесят.
– Три сотни, Рамазан. И я еще буду выбирать. Раз уж их у тебя больше десятка.
– Бекеш…
– Артем. Меня зовут Артем. И я сказал свое последнее слово.
– Л-ладно. Но если твое предложение меня не заинтересует, то ты купишь весь десяток по пять сотен. И возьмешь тех, кого выведу я.
