– Так ты на этом трамвае до Сандунов не доедешь, парень, – обеспокоенно заявил сухощавый старичок, болтающийся на поручне, как осенний лист на ветру.
– Енто да, – авторитетно подтвердила радостная из себя старушка в платочке, которой посчастливилось занять свободное местечко. – Тебе, милок, в другую сторону надоть. А лучше ехай на метре.
– Да при чем тут, мамаша, Сандуны? – вспыхнул мужик. – И вовсе я не в Сандуны еду!
– Что ж тода голову людям морочишь? – осерчала старушка и треснула мужика по коленке сумкой. Пассажиры оживились и приготовились к скандалу – мужик покраснел, как помидор, насупился, но промолчал. Пассажиры разочарованно вздохнули.
– Последний раз спрашиваю: кто мочалку потерял? – строго поинтересовались из толпы.
– Что вы пристали со своей мочалкой! – раздраженно воскликнула дамочка с хвостиком на макушке.
– Так не моя она! – возмутились из толпы.
– А чья? Да, чья? Действительно, чья? – не на шутку встревожились граждане.
– Мочалка – вот этой мочалки, – хмыкнул молодой крепкий парень в бейсболке и ткнул пальцем в Мишель.
– Точно, ее, – подтвердил один из пассажиров со скользким лицом, – она с этим пакетом на остановке стояла. Что же вы, гражданочка, в несознанку ушли? Нехорошо.
Граждане в трамвае, как по команде, обернулись к Мишель и с возмущением и укором уставились на девушку. Мишель, которая тихо хихикала, наблюдая за происходящим, замерла и растерянно захлопала глазами. Над головами проплыл пакет с ее париком и был торжественно всунут ей в руки. Пассажиры напряженно наблюдали за ее реакцией и чего-то ждали. Мишель достала парик из пакета, водрузила себе на голову и мило улыбнулась.
– Извините, пожалуйста. Не подскажете, как мне до районной психиатрической больницы добраться? – ласково спросила она, и граждане в трамвае тут же потеряли к ней интерес и с увлечением погрузились в чтение книг и газет. Мишель пожала плечами и направилась к выходу. Пассажиры мигом расступились, поприжались к стеночкам и дипломатично пропустили ее к дверям.
Она выпорхнула на свежий воздух и вдохнула полной грудью. На улице было гораздо лучше, чем в душном, провонявшем потом трамвае, но в целом поездка ей понравилась. Познавательная получилась поездка! Теперь она знала, как пахнет большинство простых москвичей, не имеющих личного автотранспорта. Впрочем, сейчас она и сама пахла не лучше, и совсем не потому, что не имела личного автотранспорта. Случилась еще одна неприятность – в трамвае она ухитрилась порвать чулок. Белым спортивным тапочкам тоже не посчастливилось: по меньшей мере, человек пять вытерли о них ноги.
Мишель плотнее завернулась в пальто и огляделась. Оказалось, вышла она на удивление удачно: рядом с остановкой располагался салон сотовой связи и пункт обмена валют. Разменяв доллары, она приобрела в целях экономии недорогой контракт и примитивный «стыдный» телефон, но вышла на улицу несколько озадаченной. Почему за контракт и телефон, которые стоили всего 230 каких-то мистических условных единиц, с нее потребовали шесть тысяч шестьсот сорок семь рублей, она понять так и не смогла. В результате непредвиденных трат ее бюджет теперь ровнялся шестистам тридцати трем рублям. Можно ли снять гостиницу на эти средства, Мишель себе не представляла и очень надеялась, что у нее получится дозвониться до Алевтины раньше, чем вопрос о проживании станет для нее насущной необходимостью.
«Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее», – сообщил ей механический женский голос, когда Мишель набрала свой номер мобильного. Она упрямо набрала номер еще раз. «Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее», – повторил все тот же голос.
– Каналья! – закричала Мишель и зашвырнула телефон в кусты.
– Ты че, дура? – из кустов показалась красная удивленная физиономия бомжеватого мужика. В одной руке он держал ее сотовый, другой – потирал макушку.
– Да! Где тут у вас районный сумасшедший дом? – зло спросила Мишель. Шутка в трамвае оказалась актуальной – ей и впрямь нужно было в клинику для душевнобольных.
– Да на, забери. Что расшумелась-то, – фыркнул красномордый, доскакал до нее бодрой трусцой, сунул телефон в ее руку и так же бодро ускакал обратно в кусты.
«Либо я сошла с ума, либо все вокруг сумасшедшие», – решила мадемуазель Ланж и поправила съехавший набок парик. Идиотскую обновку снимать не хотелось, погода испортилась, похолодало, ветер пронимал до костей, а в парике было намного теплее и уши не мерзли. Захотелось есть.
Она подошла к небольшому стеклянному магазинчику с фруктами, оценила ассортимент и попросила продавщицу взвесить килограмм апельсинов.
– О! Анекдот про апельсины хочешь расскажу? – набирая в пакет цитрусовые, радостно предложила продавщица. «Не хочу», – хотела сказать Мишель, но продавщица уже начала: – Приходит, значит, Чебурашка в магазин и спрашивает у продавца: «У вас писины есть?» – продавщица хохотнула и продолжила: – А тот, типа, морду скукожил, в смысле, продавец, и говорит – неа. Чебурашка, значит, ушел. А потом опять пришел и спрашивает: «А у вас писины есть?» Тот – неа. Чебурашка, короче, опять ушел и вернулся. И ходил так, и ходил. Ваще, короче, достал. И продавец офигел и говорит: вернешься, типа, гвоздями прибью. И тут, прикинь, Чебурашка опять пришел!
– И продавец его прибил, – раздраженно закончила за продавщицу Мишель.
– Неа: чебурашка сначала спросил, есть ли у продавца гвозди. Прикинь! – заржала продавщица.
– Я тоже хочу спросить, есть ли у вас гвозди?! – рявкнула Мишель.
– Неа. А зачем? – удивленно моргнула продавщица.
– Тогда будьте любезны, взвесьте мне наконец мои апельсины, – потребовала Мишель.
– 33 рубля, – обиженно буркнула продавщица, забрала деньги и бросила пакет с апельсинами в лицо Мишель.
Мишель вернулась к кустам, достала из пакета апельсин и, поддавшись неясному порыву, прижала его к щеке. Фрукт был прохладный, гладкий, круглый и совершенный. Нежный аромат успокаивал. Она стояла, прижимала к щеке апельсин и видела себя со стороны. В кучерявом парике, рваном чулке, чужих тапочках, в пальто от покойницы и с апельсином. Мир вокруг, похожий на сюр с чередой нелепых событий и персонажей, всосал ее в себя. Судя по тому, что совершенно никто не обращал на нее внимания, в этот мир она вписывалась гармонично. Есть захотелось сильнее. Легко расправившись с красивым и совершенным апельсином, она вытерла руки о пальто и крикнула в кусты:
– Эй, милейший, я ведь серьезно спрашивала! Будьте любезны, подскажите, как мне добраться до психиатрической больницы номер один?
– Один, один, совсем один, – печально пропели ей из кустов.
– Идиот! – в ответ пропела Мишель.
– Кто бы говорил! – с усмешкой отозвались из кустов.
– До свиданья, – вежливо простилась она – дальнейшая дискуссия была бесполезна.
