Когда скот пригнали во двор, Кэтлин вытаскивала из канавы мертвую овцу. Она вытерла руки о передник и направилась к стойлу. Майкл по одной заводил коров внутрь, а Кэтлин связывала самым беспокойным бечевкой задние ноги. Уже не один рабочий выбыл из строя, получив в лоб копытом от рассерженного животного.
В коровнике воцарилась тишина, которую нарушали лишь струйки молока, звенящие о металлические ведра. Джеки повернулся к Кэтлин, которая молча тянула за соски с непривычным остервенением.
— Как зовут вашу племянницу, мисс Макбрайд? — осторожно спросил он.
Кэтлин сильнее сдавила вымя, и корова начала бить копытом в знак протеста.
— Джеки, тебе не стоит забивать голову подобной ерундой. Она пробудет у нас недолго.
— Это жаль. Она бы составила вам компанию и помогла с делами.
— Джеки, она городская девушка. Сомневаюсь, что она даже знает, откуда берется молоко. Для нее оно просто каждое утро появляется на пороге, как по волшебству.
— А, ясно. Но вы могли бы ее научить, мисс Макбрайд, точно могли бы.
Кэтлин выпрямилась и передвинула табуретку к следующей корове.
— А вы сегодня быстро, мисс Макбрайд, — с восхищением заметил Джеки.
В безделье и праздности ее уж точно никто не мог обвинить.
— Джеки, там на улице лежит мертвая овца. Можешь отложить ее для Пэта?
— Сделаем, мисс Макбрайд.
Пэт был местным торговцем, который ходил по всем фермам в долине и забирал яйца, сметану, масло и овощи, которые хозяева хотели продать. Он отвозил товар в город и распродавал в магазины. Владельцы магазинов передавали фермерам деньги, из которых Пэт оставлял себе небольшой процент. Кэтлин также разрешала ему забирать овец, которые умирали своей смертью. Нельзя есть овцу, если не знаешь, от чего она умерла, но Пэту всегда удавалось выторговать немного денег за шерсть. Потом он варил оставшуюся тушу, снимал образовавшийся жир и продавал обратно фермерам как смазку для колес. Ему даже удалось продать часть жира химику из Типперэри, который превратил эту вонючую желтую массу в мыло и крем для лица.
Начало смеркаться, когда Джеки вернулся обратно в конюшню. Он спал на соломенной подстилке в обнимку с собаками, а керосиновая лампа была его единственным источником света. Мисс Макбрайд выдала ему толстое одеяло и всегда приносила чашку горячего какао, перед тем как ложиться спать. Он жил на ферме с четырнадцати лет — мисс Макбрайд забрала его, когда он остался круглым сиротой. Зарабатывал он немного, но у него были кусок хлеба и крыша над головой, а иногда Майкл и Деклан брали его с собой в местный паб поиграть в домино или карты. Это была простая, незамысловатая жизнь, в которой каждый новый день несильно отличался от предыдущего, так что, когда со двора послышался стук копыт, сердце Джеки застучало от волнения.
Он стоял в дверях конюшни и наблюдал, как небольшая повозка въехала во двор. Кучер сошел с козел и подал руку племяннице. Она нерешительно оперлась на нее и спрыгнула на землю, оглядываясь по сторонам. Сцена настолько увлекла Джеки, что какое-то время он стоял неподвижно, словно зачарованный, прежде чем вспомнил о хороших манерах. Сняв кепку, он подбежал поприветствовать гостью.
— Добрый вечер. Вы, должно быть, племянница мисс Макбрайд? Добро пожаловать на ферму Брайер.
— Все верно. Меня зовут Крисси.
Она выглядела совершенно изможденной. Кожа была мертвенно-бледной, сухие губы растрескались, а светлые волосы растрепались и беспорядочно торчали из-под шляпки. Несмотря на все это, Джеки подумал, что более красивой девушки он не встречал никогда. В ее чертах сквозила доброта, но вместе с тем она выглядела такой хрупкой и ранимой, что ему тут же захотелось ее защитить. Он взял ее чемодан и повел к ферме.
— Меня зовут Джек Криви, но все зовут меня Джеки.
Крисси улыбнулась.
— Приятно познакомиться, Джеки.
— Идите за мной, я отведу вас к тете.
Глава 17
Фермерский дом был крошечным, с низкой соломенной крышей и двумя окошками по обе стороны от входной двери. Постройка была старой и выглядела так, словно могла рухнуть в любую минуту, но в окнах уютно мерцали отблески огня, и Крисси была рада, что наконец добралась.
Джеки проводил ее до дома и осторожно постучал в дверь. Он улыбнулся Крисси, и оба в ожидании замерли на пороге. Через некоторое время дверь открылась, и Крисси впервые увидела тетю. Волосы Кэтлин полностью поседели, обветренное лицо было испещрено морщинами, а сгорбленная спина делала ее вдвое старше. Кэтлин с опаской посмотрела на Крисси, затем повернулась к Джеки.
— Вода, Джеки.
— Да, мисс Макбрайд.
Тут Крисси заметила на стене у входной двери каменную чашу, наполненную водой.
Джеки окунул в воду пальцы и побрызгал на Крисси. Несколько капель попали ей в глаза, и она тряхнула головой.
— Святая вода, — прошептал Джеки.
Кэтлин протянула руку, и Крисси поспешила пожать ее, переживая, что вспотевшие ладони выдадут ее волнение. Рука тети была огрубевшей и шершавой, словно потертая кожаная перчатка.
— Ты, должно быть, Крисси. Проходи. На сегодня все, Джеки, спасибо.
— Понял. Доброй ночи, мисс Макбрайд. Доброй ночи, Крисси.
Кэтлин смерила его выразительным долгим взглядом, но Крисси обернулась и помахала ему рукой.
— Что ж, Крисси, давай снимем с тебя это пальто.
Крисси вылезла из тяжелого пальто и протянула его Кэтлин. Та перебросила его через руку, сделала шаг назад и осмотрела племянницу с ног до головы.
— Выходит, еще ничего не видно?
Крисси пригладила платье на животе.
— Я только на третьем месяце. Ребенок родится не раньше апреля.
Кэтлин, казалось, выдохнула с облегчением.
— И ты хорошо себя чувствуешь?
— Да, спасибо.
— А отец ребенка?
Крисси была не в настроении отвечать на этот шквал вопросов, который с порога обрушился на нее от совершенно незнакомого человека, пусть даже и родственницы. Она лишь покачала головой.
— О чем ты только думала? Неужели родители не привили тебе вообще никакой морали? Ты хоть понимаешь, какой стыд и позор ты навлекла на всю семью?
Крисси глубоко вздохнула.
— Начинаю понимать, да.
Ее подбородок задрожал, и Кэтлин смягчилась.
— Ладно, об этом поговорим позже. Ты выглядишь совсем разбитой. Садись у огня, я сделаю тебе чая.
Крисси с благодарностью опустилась на стул и сняла туфли.
— Я бы с радостью приняла ванну, если это не доставит слишком много хлопот. Я в дороге больше двух дней.
— Ванну? Боже правый! Ты думаешь, у нас тут дворец?
