— Она хочет Билли.
— Может, сейчас она так и думает, но это только из-за этого чертового ребенка. Как только его усыновят, она образумится.
— Усыновят? Что ты такое говоришь? Она собирается оставить ребенка.
— Покуда я жив, я сделаю все, чтобы эти двое больше никогда не встречались и чтобы этот маленький выродок отправился в семью, которую заслуживает.
— Крисси никогда не согласится. Ты не можешь заставить ее отказаться от ребенка.
— Это мы еще посмотрим.
Мэйбл вскочила на ноги, опрокинув кухонный стул.
— Только через мой труп.
Из гостиной вдруг раздался пронзительный телефонный треск, заставив обоих вздрогнуть.
Мэйбл схватила трубку.
— Добрый вечер. Врачебный кабинет. А, здравствуйте, мистер Хендерсон.
После короткого разговора Мэйбл вернулась на кухню.
— Это мистер Хендерсон. У его жены схватки. Воды уже отошли, так что мне нужно идти. Когда я вернусь, мы обо всем поговорим. Я хочу видеть письмо, которое Билли дал тебе.
Она набросила синюю накидку и оглянулась в поисках сумки.
— Тебе стоит взять фонарь, Мэйбл, на улице страшно темно. Хочешь, я пойду с тобой? Мне не нравится, что ты пойдешь ночью одна.
— Сэмюэл, я это делала сотни раз. Раньше тебя это не беспокоило. В любом случае, фонари при затемнении запрещены.
Сэмюэл порылся в кухонном ящике и нашел старый коричневый конверт. Он обернул в него фонарь и протянул жене.
— Вот, возьми, хоть что-то.
Мэйбл выхватила фонарь у него из рук.
— Старый упрямый осел, Сэмюэл Скиннер, и иногда я тебя ненавижу.
Непогода не унималась, и Мэйбл набросила капюшон, плотно придерживая его у шеи. Борясь с косым дождем и ветром, она старалась обходить набухшие лужи. Фонарь несильно облегчал ей задачу, и маневрировать становилось все сложней. Она споткнулась о треснувшую плитку и упала с тротуара головой на проезжую часть, рассыпав содержимое сумки по асфальту. Она не видела и не слышала машину, которая врезалась в нее. Она лишь почувствовала запах жженой резины, когда та пыталась затормозить, а в следующую секунду — сокрушительный удар, перебивший ей позвоночник, точно спичку.
Глава 16
Кэтлин Макбрайд держала в руке телеграмму и в недоумении качала головой.
— Пресвятая Богородица, — прошептала она и перекрестилась.
Судя по всему, к ней ехала беременная племянница, и поделать с этим она ровным счетом ничего не могла. В порыве досады она швырнула телеграмму в огонь и начала обдумывать полученное известие. Это было так похоже на ее зятя — перекидывать свою ответственность на других. Он был самым отвратительным человеком, которого Кэтлин встречала за всю свою жизнь, и она так и не простила ему, что он увез сестру в Англию. Мэйбл была совершенно очарована им и его протестантскими манерами, и вот, пожалуйста, они воспитали дочь, как какую-то девушку легкого поведения.
После смерти родителей забота о семейной ферме легла на плечи Кэтлин. Двое братьев умерли в младенчестве, еще двое, не думая ни о ком, кроме себя, эмигрировали в Америку в поисках лучшей жизни. Она была старшей из шести детей и единственной, кому была небезразлична судьба фермы и те жертвы, на которые пришлось пойти маме с папой. Родители боролись всю свою жизнь, чтобы ферма продолжала существовать и стала для них родным домом, и Кэтлин была твердо намерена продолжить их дело и сохранить их ценности.
Она жила скромно. На ферме не было ни электричества, ни водопровода, и жизнь в этом суровом регионе у подножия гор Галти на юге Ирландии превращалась в ежедневную борьбу. Дряхлая ферма стояла на болотистой земле, из которой неустанно поднималась сырость, просачивалась сквозь толстые крошащиеся стены дома и пронизывала до костей. Камин на кухне служил и для приготовления пищи, и для обогрева и никогда не затухал. Вечером Кэтлин присыпала угли серым пеплом, а утром сгребала его в сторону, и из теплящихся углей снова вспыхивало пламя. Воду каждое утро до завтрака приносили из колодца и ставили на огонь — это был утомительный, изнуряющий труд. Топили торфом, который добывали на болоте и долго сушили, прежде чем он годился для топки.
Кэтлин подтащила свежий брикет торфа и бросила в огонь. Комната тут же наполнилась дымом, и она закашлялась. Она привстала и постепенно распрямилась, потирая спину. Ей было всего лишь сорок пять, но годы тяжелой работы в безжалостном климате брали свое.
Она понятия не имела, когда и как приедет племянница, но это была не ее забота. Не могло быть и речи о том, чтобы она в ее положении осталась на ферме. От одной этой мысли Кэтлин покраснела, хотя вокруг не было ни души. В их маленькой деревне новость о том, что девушка забеременела вне брака, распространится, как пожар. Она уже представляла себе, как прихожане станут перешептываться и толкать друг друга в бок, едва она покажется в церкви. А она будет сидеть на скамье, понуро опустив голову, и сгорать от страшного стыда. Боже правый, о чем только ее сестра думала, отправляя сюда свою своенравную дочь?
Она открыла дверь и крикнула во двор:
— Джеки, подойди на минутку.
Джеки Криви возился с лошадью. Он был крепким девятнадцатилетним парнем, которого еще не успели сломить годы тяжкой работы. Он поднял голову и проворно вскочил на ноги.
— Слушаю, мисс Макбрайд. Чем помочь?
Кэтлин улыбнулась, глядя на него с чувством почти материнской нежности, хотя на лице ее сквозило беспокойство.
— Сегодня приезжает моя племянница. Я точно не знаю во сколько, но ты поглядывай на дорогу, хорошо? Как только она приедет, позови меня. Не говори с ней ни о чем и не задавай вопросов. Думаю, она приедет на ослиной повозке.
— Понял, мисс Макбрайд, сделаем. Вы, должно быть, страшно рады!
Джеки снял кепку и вернулся к Сэмми, который терпеливо ждал на своем месте. Счищая щеткой грязь с копыт лошади, Джеки раздумывал над словами хозяйки. За те четыре года, что он проработал на ферме, мисс Макбрайд ни разу не упоминала о своей семье, а тут вдруг племянница приезжает погостить. В доме редко бывали гости, так что это событие должно было обрадовать ее, но, судя по выражению ее лица, этой гостье она была не очень-то рада.
Он натер ноги лошади касторовым маслом, чтобы уберечь от сырости, и отвел Сэмми в конюшню. В дальнем углу спали собаки, свернувшись колечками среди соломы. Джеки свистнул, и они тут же вскочили на ноги и с радостным лаем закружили вокруг него. Он позвал двух других рабочих, Майкла и Деклана, которые тоже дремали на стоге сена, и они вместе отправились в поле, чтобы пригнать коров для вечерней дойки. Стадо было небольшим, но даже вчетвером они управлялись с ним лишь часа за два, а то и три. Неторопливо бредя по тропинке, Джеки думал, как долго у них пробудет эта племянница и будет ли она помогать по ферме. Лишние руки им бы не помешали.
