Йоун задумался.
– Пускай преподобный Торвардур беседует со своей подопечной без твоего вмешательства.
– Мое вмешательство! – Лауга зло расхохоталась и швырнула вязанье на кровать. – А разве она не вмешивается в нашу жизнь? Она в нашем доме! Вечно торчит у меня за спиной в кухне! Рассказывает лживые басни в нашей бадстове! – Она повернулась к родителям: – Мама, пабби, простите меня, но вы же сами говорили, чтобы мы со Стейной не слушали эту женщину! А теперь позволяете ей плести небылицы в пяти шагах от нас? «Ах, пожалейте меня, я нищенка!»
– Не можем же мы выставить ее и преподобного Тоути на снег, – резонно заметила Стейна.
– Что ж, ладно, пабби, если одному из нас дозволено рассказывать сказки на ночь, почему нельзя это делать всем остальным?
Лицо Маргрьет окаменело.
– Лауга, возьми свое вязанье.
– Да, Лауга, возьми свое вязанье! – подхватила Стейна.
– А ну-ка, прекратите обе! – прикрикнула Маргрьет на дочерей. – Преподобный Тоути, вы же понимаете, что мы не можем не слышать…
– Лауга, что рассказала тебе Роуслин о снах Натана? – перебила ее Агнес. Она перестала вязать и не сводила напряженного взгляда с обеих сестер.
В комнате стало тихо.
– Ну… – Лауга откашлялась, неуверенно глянула на Агнес, затем на отца – тот прикрыл глаза. – По словам Роуслин, Натан рассказывал многим людям, что ему снилось, как злой дух бьет его ножом в живот. А еще он видел другой сон и в этом сне оказался на кладбище. Роуслин рассказывала, что Натан увидел в незарытой могиле какое-то тело, то ли живое, то ли мертвое, и три ящерицы пожирали его. Потом рядом с Натаном появился некий человек, и, когда Натан спросил у него, чей это труп, человек ответил: «Разве ты не узнаешь собственного тела?»
– Иисусе милосердный! – пробормотала Кристин.
– А что было потом? – спросил Бьярни со своей кровати.
Лауга пожала плечами.
– Наверное, он проснулся. Но Роуслин говорила, что Натан очень многим рассказывал об этом сне, и все, кто слышал рассказ, в один голос твердят, что именно это и произошло с ним на самом деле. Роуслин узнала эту историю от Оуск, та – от своего брата, а брат – от самого Натана.
Все посмотрели на Агнес. Она явно задумалась, затем решительно спустила ноги с кровати и повернулась лицом ко всем, кто был в бадстове.
– А мне Натан рассказал, будто ему приснилось, что он увидел в незарытой могиле свое тело, а на дальнем краю могилы стояла его душа. Тогда тело Натана воззвало к душе и запело псалом сочинения епископа Стейна. – Голос ее вдруг сел.
Никто не произнес ни слова. Наконец Тоути кашлянул.
– Агнес, – сказал он, – не продолжишь ли ты свой рассказ? Помнится, ты говорила о Пьетуре.
– Можно мне сесть поближе к лампе?
Йоун искоса глянул на Маргрьет, затем на своих дочерей – и отрицательно покачал головой.
Маргрьет поморщилась.
– Йоун, – прошептала она едва слышно, – теперь-то какой от этого вред?
Взгляд его снова метнулся к дочерям.
Маргрьет вздохнула.
– Лучше будет, если все мы останемся на своих местах, – сказала она Агнес. – Для рассказов тебе света и так довольно.
Лицо Агнес на мгновение вспыхнуло гневом, но когда она вновь заговорила, голос ее был негромок и ровен.
– Пьетур, как вам наверняка известно, пользовался худой славой в Лангидалюре, а также в Ватнсдалюре. Никто не доверяет человеку, который перебил столько скота. Тогда, в Гейтаскарде, я очень удивилась, что Натан не узнал Пьетура, поскольку считала, что ему известно все и про всех; и тогда я рассказала ему, что Пьетур – преступник, который содержится тут под стражей, что он перерезал горло более чем трем десяткам овец – в том числе и потехи ради – и что его могут отправить в Копенгаген. Натан окинул этого человека долгим взглядом, но более не сказал о том ни слова.
– Может, хотел нанять Пьетура, чтобы тот украл для него пару овец, – едко заметила Лауга.
– Все может быть, – отозвалась из своего темного угла Агнес. И продолжила, обращаясь к Тоути: – В тот день я проводила Натана к Ворму, а потом присоединилась к Марии на ближнем поле. Когда я рассказала ей, как Натан неожиданно появился в кладовой, она спросила, что ему было нужно. Я объяснила, что он приехал в Гейтаскард повидаться с Вормом. Тогда Мария взяла меня за руку и велела быть поосторожней.
– Почему? – спросила Кристин. Гвюндмюндур утробно хохотнул из темноты.
Агнес не обратила на них никакого внимания.
– Я ответила ей, что я уже взрослая и у меня своя голова на плечах. Мария сказала, что именно это ее и беспокоит.
– Преподобный, – проговорил вдруг Йоун, – может быть, вам лучше продолжить беседу без участия моей семьи?
– А в чем дело, пабби? – удивилась Стейна. – Я хочу узнать, что произошло.
– Ступай в постель, Стейна.
– Извини, Йоун, – вмешался Тоути. – Со всем уважением к твоим хозяйским правам – я здесь все-таки для того, чтобы выслушать все, что Агнес ни пожелает мне рассказать. Как мне уже недвусмысленно дали понять твои жена и дочь, наше пребывание в одной комнате неизбежно приводит к тому, что твои родные и домочадцы не могут не слышать нашего разговора.
– Разговора? – проворчал Гвюндмюндур. – Да вы просто позволяете ей языком молоть, точно она рассказывает вам сказку на ночь.
Прежде чем Тоути нашелся с ответом, подала голос Маргрьет.
– Заткнись, Гвюндмюндур, – велела она. – Не мешай Агнес говорить с преподобным. Йоун, родной мой, да какая, собственно, разница? Девочки и так уже все знают, а чего не знали раньше, о том им нашептала Роуслин.
– Вам нечего опасаться, – заверил Тоути.
– Надеюсь, что это так, – отозвался Йоун. И, поджав губы, снова принялся валять чулок.
Тоути повернулся к Агнес:
– Почему твоя подруга так сказала?
– Я решила, что она просто завидует. Она же и сама была бы не прочь перехватить Натана. Видите ли, мы знали, что он подыскивает экономку.
– И что с того? – спросил Тоути.
– Работать на хозяина, у которого денег без счету? Получить должность, на которой ты будешь выше простой служанки? Вести дом и хозяйство, делать все, как тебе заблагорассудится, и не держать ответа перед хозяйкой? – Агнес покосилась на Маргрьет.
– Продолжай, Агнесс, – пробормотала та.
– Слухи о подобном месте, преподобный, расходятся очень быстро. Все девушки в Гейтаскарде знали, что Натан Кетильссон холост, что ему требуется экономка, а может, и не только экономка, и Мария конечно же мечтала о лучшей доле для себя ничуть не меньше, чем я сама. – Агнес оглянулась на прочих слушателей. – Я-то прежде всего хотела получить место Каритас. В этом не было ничего непристойного.
