– Мне довелось пожить почти на всех местных хуторах.
– Твои родные часто переезжали?
– У меня нет родных. Мать покинула меня, когда мне исполнилось шесть лет.
– Как она умерла? – мягко спросил Тоути. И опешил, когда Агнес расхохоталась.
– Неужели моя жизнь выглядит такой безысходной? Нет, моя мать бросила меня у чужих людей, однако я предполагаю, что она до сих пор жива. Так ли это на самом деле – понятия не имею. Кто-то рассказал мне, что она попросту исчезла. Собралась однажды, ушла и не вернулась. С того дня прошло уже немало лет.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что я ничего не знаю о своей матери. Что я не узнала бы ее, даже если бы увидела.
– Потому что тебе было всего шесть, когда она тебя бросила?
Агнес перестала вязать и прямо взглянула в глаза Тоути.
– Преподобный, вам следует понять одно: все, что мне известно о матери, я знаю со слов других людей. Главным образом о ее поступках, которые, как легко понять, эти люди не одобряли.
– Не могла бы ты рассказать мне, что именно тебе говорили?
Агнес покачала головой.
– Знать, какие поступки человек совершил, – одно, знать, каков он был на самом деле, – совершенно другое.
Тоути не желал отступать.
– Но, Агнес, дела порой красноречивей слов.
– И лживей! – тут же огрызнулась она. – Порой человеку с самого начала так не везет, что хочешь не хочешь, а поступишь опрометчиво. И когда кто-то твердит, будто она наверняка была плохой матерью именно из-за того опрометчивого поступка…
Тоути ничего не сказал на эти слова, и Агнес продолжала:
– Это нечестно. Люди утверждают, будто знают тебя как облупленную по твоим делам, а не потому, что сели рядом и выслушали то, что ты высказала начистоту. И хоть в лепешку разбейся, стараясь жить праведно, но если в этой долине ты хоть раз оступилась, тебе этого не забудут. Не важно, что ты хотела как лучше. Не важно, что внутренний голос шепчет: «Я не такая, как вы говорите!» – лишь чужое мнение решает, какова ты есть на самом деле.
Агнес умолкла, чтобы перевести дух. Голос ее с каждым словом звучал все громче, и Тоути безмолвно гадал, что могло вызвать такую лавину.
– Именно это, преподобный, произошло с моей матерью, – продолжала Агнес. – Какова была она на самом деле? Уж, верно, не такова, как говорят о ней, но она совершала ошибки, и о ней составилось стойкое мнение. Люди, которые нас окружают, не дают нам забыть, где и как мы оступились. Они считают, что имен но наши ошибки достойны того, чтобы записать их для потомков.
Тоути на мгновение задумался.
– И какую же ошибку совершила твоя мать?
– Мне рассказывали, преподобный, что ошибок в ее жизни было много, но по крайней мере одна из них – мое появление на свет. Моей матери просто не повезло.
– Что ты имеешь в виду?
– Она сделала то же, что многие женщины делают втайне безо всякого ущерба для себя, – с горечью проговорила Агнес. – Вот только моя мать оказалась среди тех немногих неудачниц, чья тайна оказалась выставлена на всеобщее обозрение.
Тоути почувствовал, что помимо воли краснеет. Он опустил взгляд на свои руки и как мог откашлялся.
Агнес посмотрела на него.
– Я опять оскорбила вас, преподобный, – заметила она.
Тоути помотал головой.
– Я рад, что ты рассказала мне о своем прошлом.
– Мое прошлое оскорбляет ваши чувства.
Тоути заерзал на камне.
– А что ты можешь сказать о своем отце? – осторожно спросил он.
Агнес рассмеялась.
– О котором из двоих? – Она перестала вязать и окинула Тоути испытующим взглядом. – Что там говорилось в вашей книге о моем отце?
– Что его звали Магнус Магнуссон и что, когда ты появилась на свет, он жил в Стоуридалюре.
Агнес снова принялась за вязанье, но Тоути заметил, что она крепко стискивает зубы.
– Если б вы потолковали кое с кем в этих краях, вам поведали бы совершенно другую историю.
– Как так?
Агнес, молча пересчитывая пальцем петли на спице, поглядела на другой берег реки, на хутора, рассыпавшиеся по ту сторону долины.
– Полагаю, не важно, честна я с вами или нет, – холодно заметила она. – Я могла бы наговорить вам все, чего ни пожелаю.
– Воистину я надеюсь, что ты будешь со мной искренна, – отозвался Тоути, не очень понимая, к чему она ведет. И придвинулся ближе, готовясь выслушать то, что скажет Агнес.
– В этой вашей книге, той, что хранится в Ундирфедле, следовало бы записать Йоуна Бьярнасона, хозяина хутора Бреккукот. Мне говорили, что моим отцом был именно он, а Магнус Магнуссон – просто незадачливый слуга, которому ума не хватило отвертеться.
Тоути растерялся.
– Почему же твоя мать объявила тебя дочерью Магнуса, если на самом деле это было совсем не так?
Агнес обернулась к нему, чуть улыбнувшись.
– Разве вы не знаете, преподобный, как устроен мир? – осведомилась она. – Йоун из Бреккукота – женатый человек, у него полным-полно законных отпрысков – да и таких, как я, хватает, уж будьте уверены. Однако родить ребенка от холостого мужчины считается меньшим грехом, нежели сойтись с тем, кто уже связан брачными узами с другой женщиной. Потому-то, видимо, моя мать и предпочла удостоить чести отцовства другого греховодника.
Тоути помолчал с минуту, обдумывая эти слова.
– И ты веришь в это, поскольку так тебе говорили другие люди?
– Если бы я, преподобный, верила всему, что когда-либо говорили о моих родных, я сейчас являла бы собой куда более жалкое зрелище. Ну да здешним жителям нет нужды учиться в Копенгагене или на юге, чтобы разобраться, кто чей ребенок и кто кому папаша. Здесь почти невозможно сохранить что-либо в тайне.
– Ты когда-нибудь спрашивала у него, правда ли это?
– У Йоуна Бьярнасона? А к чему хорошему это бы привело?
– Например, ты узнала бы истину, – заметил Тоути. Разговор вызывал у него все большее разочарование.
– Истины не существует, – сказала Агнес и встала.
Тоути тоже поднялся и стал отряхиваться.
– Истина в Боге, – сказал он серьезно, решив, что настал подходящий момент исполнить свои духовные обязанности. – Евангелие от Иоанна, глава восьмая, стих тридцать второй гласит…
– «И познаете истину, и истина сделает вас свободными», – перебила Агнес. – Да знаю я эти слова, знаю. – Она сложила вязанье и решительным шагом направилась назад к хутору. – Только это не про меня, преподобный! – обернувшись, крикнула она. – На суде я открыла истину – и вы сами видите, к чему это меня привело.
