Мама Наташа говорила о смерти, как о переезде в другой город. Вместо телефонного звонка – сон. Сообщите, как добрались, и не нужно ли чего. Похоронный обряд у древних египтян походил, скорее, на переезд в новый дом, нежели чем на погребение. Сны фараонов требовалось решать, как задачи – и толковать, как пророчества.
На площади Конкорд – Луксорский обелиск, за ним, вдалеке – две арки. Виктория вдруг понимает, почему она забыла сегодняшний день.
Она не верит тому, что папы нет, а значит, двадцать шестое февраля – это просто двадцать шестое февраля. Короткий зимний день, который, впрочем, кому-то покажется бесконечным – Маруся до поздней ночи будет ждать Амена, но он так и не приедет, потому что хватит с нее Шанели, и не так это оказалось интересно, как помстилось в ресторане. Вряд ли Амен знает слово «помстилось», в остальном всё совершенно верно. Лена примчится за пять минут до отправления экспресса в аэропорт, Изида будет махать в окно платочком, который нашла в той странной квартире – и присвоила, ничего страшного, да хоть всё забирайте.
Журналисты готовятся к новой атаке – заряжают орудия текстами. Директриса турагентства грызёт золотой «паркер», сочиняя статью о Париже: «Здание Гранд Опера настолько поразительно помпезно и удивительно, что и по сей день хранит дух зрителя с времен первых постановок».
В «Гранд Опера» готовятся к постановке «Аиды» или, возможно, «Набукко».
Виктория сидит в самолете – одной рукой держит холодную ладошку Маруси, почти мёртвой от горя, а другой – мамину руку, которая всё норовит высвободиться, но Виктория держит её крепко.
И будет держать крепко – всегда.
Минус футбол
Рассказ
С новым, две тысячи бессмысленным годом, поздравляли так: дочь прислала сообщение в фейсбуке, приятель – мейл с дурацкой картинкой, юная коллега – наклейку в viber. Алиса считала, что мужчина должен проявиться первым, поэтому я с чисто педагогической целью молчал весь вечер, а потом у нас был чудесный скайп. (Сейчас мне жаль, что Алисы здесь нет, но это быстро пройдет). Маме я, по старинке, позвонил, а бывшей жене отправил sms (скупое, бесчувственное, не в рифму). Мир стал удобным, как та складная сумка, с которой ходят за покупками экологически грамотные люди – минимум личных контактов, максимум картинок и эмоций за скобками смайлов. До ужаса, страшно удобным.
Теперь о человеке всё можно узнать за полчаса – при условии, что человек этот запутался как минимум в одной социальной сети. Моя однокурсница Ольга Х., укатившая в Париж на четвёртом курсе журфака (и на четвёртом же месяце беременности), вернулась в виртуальную Россию несколько лет назад – мы с ней долго переписывались, взаимно одобряя взаимно невыразительные фотографии, и, в конце концов, решили встретиться. Это, конечно, риск – соглашаться на свидание с сорокапятилетней ровесницей, и понимать, что не сможешь в этой встрече ничего отредактировать, стереть и отфотошопить. Но я всегда доверял обстоятельствам – а они сложились таким образом, что под новый год у моего приятеля горел давно проплаченный тур. Его жена попала в больницу с воспалением легких, сама горела с высочайшей температурой, так что им было не до парижей. А у меня имелась открытая виза и, главное, я понимал, что, оказавшись дома, всё равно пропью эти дебильные зимние каникулы. Знать бы раньше – взял бы с собой Алису, но она ещё двадцать пятого декабря улетела с подругой в Таиланд – и теперь каждый день присылает фотографии: слоны, крокодилы, подруга, похожая сразу на слона и крокодила (умная, умная Алиса!), ананасы и пляжи. Я разглядываю только те, где Алиса одна и в купальнике. Красивые фотографии. Красивая девушка.
В конце декабря весь Париж сидит по домам, театры и музеи закрыты, но я ведь не по музеям приехал ходить, а спортивные каналы есть в любом отеле, как и «ви-фи» (так у французов называется «вай-фай»).
С Ольгой Х. мы договорились на второе января: как раз прилетит её мама, посидит с детишками, пока мы будем ворошить прошлое. Вилками в салатах.
Последний день старого года я провёл в отеле в полном одиночестве, не считая полутора тысяч моих виртуальных друзей, наблюдать за которыми веселее, чем за рыбками в аквариуме. Накануне затарился в супермаркете – купил даже специальный пирог, который французы съедают всей семьей на праздник. К этому пирогу прилагается картонная корона, а в тесте спрятана маленькая фарфоровая фигурка, – кому она попадётся, у того весь год будет удачный.
Фигурка досталась мне, как, впрочем, и весь пирог. Она чуть больше зуба, а изображает, по-моему, лошадь – но изображение это довольно-таки условное, как у тех современных художников, которые не научились рисовать, но к искусству их все равно мучительно тянет. Как меня всю жизнь тянуло к футболу, хотя кому не дано играть – так это мне. Хуже был разве что Лёня Яковлев, но играли мы оба – страстно делали то, к чему не имели ни малейших способностей. Лёня стоял на воротах. Вратарь, голкипер, варя.
К Новому году я отношусь спокойно. Когда Янка была маленькой, мы с женой, конечно, делали всё честь по чести – ёлка, гирлянды, подарки, фейерверки. Потом дочь выросла, уехала на учёбу в Штаты, а мы с женой развелись.
Лёня Яковлев разводился много раз – в какой-то момент все перестали считать. Обычно в таких случаях новая жена похожа на генетически улучшенную версию прежней – но у Лёни всё было необычно. Он, вообще, был странный, но эти странности выглядели, если можно так сказать, относительно нормальными. Например, он мог прокатить меня с важной игрой, которой мы оба ждали – потому что в этот вечер, видите ли, тренировка его любимой команды! Или, когда мы договаривались поехать вместе на стадион, а жили тогда оба на Юго-Западе, он почему-то предлагал встретиться на Уралмаше, потому что «там удобнее». Всё это было, разумеется, странно, но не имело никакого отношения к тому, что случилось с ним прошлой осенью.
Новогоднюю ночь я проспал. Это очень приятно: укладываться в кровать и знать, что все твои так называемые близкие именно сейчас пьют и поют, танцуют и блюют, плачут в жилетки и рвут на себе рубахи. Есть в этом что-то мстительное, высокомерное и очень, очень приятное. Но уже к следующей, первой ночи нового года я одурел как от одиночества, так и от аквариума внутри ноутбука. Тем более, в чате вдруг появилась последняя жена Яковлева – зеленая точка напротив её имени была как разрешающий сигнал светофора. Давай, напиши Наташе Яковлевой! Поздравь её с новым годом от всей души, или хотя бы от той части, что осталась. А если не решаешься – прихлопни этот чат, как комара, крышкой ноута, и сбеги на улицу. За окном комнаты, любовно выбранной моим невезучим приятелем, бурлит, как вскипающая вода, улица Сены. Люди вечно готовы любоваться собой в Париже.
Пока я взвешивал силы, Наташа решилась. Конверт с непрочитанным сообщением бился, как трусливое сердце.
"Прив!"
Она общалась как подросток.
Я ответил:
"Привет, Наташа, с новым годом, будь счастлива сегодня – и всегда!"
(Мой универсальный шаблон для поздравлений, – важно помнить, кто был им уже осчастливлен).
