Хорошенькая синеглазая блондинка лет восемнадцати поставила на перрон саквояж и крепко пожала Патриции руку.
– А почему именно сегодня надо было приезжать? – спросил Адам Шокли.
– Сегодня день особенный. Пойдемте, а то потом места для парковки не найдешь.
Машину удалось оставить на стоянке у моста на Крейн-стрит, на западном берегу реки, совсем рядом с соборным подворьем.
Леди Форест-Уилсон провела Адама и Мэгги по мосту, а оттуда – к Хай-стрит и только тогда сообразила, что от волнения забыла в машине сумочку. «Надо успокоиться и взять себя в руки, – подумала она. – Хотя бы ради Керси…»
Приезд Адама стал для нее полной неожиданностью. После войны они целый год переписывались, а потом она вышла замуж; письма сменились рождественскими поздравлениями. Адам возглавил крупную строительную компанию в Пенсильвании, женился, стал отцом пятерых детей. Младшей дочери Мэгги захотелось побывать в Англии.
– Я пятиборьем увлекаюсь, – сказала она Патриции.
– И братьев поколачивает, – с усмешкой добавил Адам. – Мэгги у нас спортсменка.
– Не только спортсменка, – возразила Мэгги.
Патриция одобрительно улыбнулась.
У самых ворот соборного подворья Мэгги неожиданно произнесла – так громко, что услышал полицейский, стоявший неподалеку:
– А у вас с папой был роман, да?
Патриция густо покраснела.
Адам расхохотался:
– Ох, извини, пожалуйста. Мэгги всегда говорит что в голову взбредет. Лучше объясни, зачем к вам принц Уэльский приехал и при чем тут собор.
– Видишь ли, если не провести срочную реставрацию собора, то шпиль обвалится.
За прошедшие столетия чилмаркский известняк искрошился и выветрился; особенно от ветров и дождей пострадали западный фасад собора и величественный шпиль, стенки которого в некоторых местах истончились до ширины ладони. Неужели теперь, спустя семь с половиной веков после постройки собора, опасения средневековых зодчих оправдаются и шпиль, обрушившись, разворотит башню и выломает стены?
– И все рассыплется как карточный домик? – ошеломленно спросила Мэгги.
– Да. Нужна срочная реставрация.
– А зачем принц приехал?
– Реставрация обойдется в шесть с половиной миллионов фунтов стерлингов, а ни у собора, ни у города таких денег нет. Все доходы настоятеля и каноников уходят на обслуживание собора. Принц Уэльский поможет нам начать кампанию по сбору средств.
– Да, сумма приличная, – задумчиво сказал Адам. – Но вы ее быстро соберете.
– Мы рассчитываем собрать миллион фунтов в Солсберийской епархии, а вот остальное… – вздохнула Патриция.
– Но это же исторический памятник!
– Да, а шесть миллионов фунтов стерлингов – огромные деньги.
Шокли снисходительно улыбнулся – для американских благотворительных организаций сумма была незначительной.
Мэгги опасливо поежилась:
– А в собор обязательно заходить?
– Не бойся, там вполне безопасно, – ответила Патриция и, не удержавшись, добавила: – В Англии строители свое дело знают.
У входа Адам шепнул дочери:
– Помнишь, я тебе рассказывал, тут как в музее…
Патриция недовольно поморщилась, услышав сомнительный комплимент. Впрочем, многие приезжие считали древний город и соборное подворье осколками давно прошедшей эпохи. И все же сравнение с музеем было несправедливо, однако Патриция не могла сообразить, почему именно.
Они заняли места в самой середине нефа. Патриция с улыбкой оглядела множество знакомых лиц и заметила чуть поодаль Осберта, сына покойного Джона Мейсона.
Осберт Мейсон, такой же грузный и большеголовый, как отец, рост унаследовал от матери. Через пять лет после окончания войны Джон Мейсон женился на крошечной библиотекарше из Лондона и мечтал, что его единственный сын станет адвокатом. Коротышка Осберт, к великому разочарованию отца, интереса к наукам не проявлял, с трудом окончил школу и подался в краснодеревщики, а к тридцати пяти годам стал владельцем небольшой мебельной фабрики в Эйвонсфорде. «Откуда у Мейсонов в роду такая склонность к ремеслам? – размышляла Патриция. – Джон никогда об этом не упоминал…»
Гости и телевизионные камеры, уставившись в ясное весеннее небо, следили за прибытием сине-красного вертолета. На торжественном богослужении принц Уэльский прочел поучение и объявил о начале кампании по сбору средств на реставрацию собора.
Обширная программа реставрационных работ предполагала, что внутри шпиля будет установлена восьмигранная распорка, которая примет на себя основной вес конструкции на время замены каменной кладки; после этого начнется восстановление западного фасада – опять же с использованием чилмаркского камня, как и семьсот пятьдесят лет назад.
Мастерские стекольщиков, паяльщиков, плотников и каменщиков расположились на том же месте, что и в Средние века; в сущности, мало изменился и характер работ, с той лишь разницей, что токарные станки, пилы и горны приводились в движение не вручную, а электроэнергией.
В соборе зазвучали торжественные аккорды органной музыки – орган, установленный здесь в 1877 году Генри Уиллисом, по праву считался одним из лучших в Англии.
«Что ж, если все это – музей, то я музейный экспонат, – подумала Патриция, глядя на загорелые лица ее спутников. – А вот с мужчинами мне повезло – все как на подбор красивые, представительные… Так что, пожалуй, в музей меня рановато отправлять…»
– Тут как-то светлее стало, – шепнул ей Адам.
Керси задумчиво посмотрел на него.
Патриция кивнула – в соборе и правда стало больше света.
За последние годы здесь многое изменилось. В отреставрированной библиотеке на полках, сделанных из древесины старых платанов, некогда украшавших соборное подворье, стояли бесценные средневековые фолианты. В самом соборе, украшенном сейчас морем живых цветов, частично восстановили средневековые росписи и фрески, многочисленные часовни пестрели молитвенными подушечками работы местных мастериц, которые также изготовили богато расшитые церковные одеяния, ризы и алтарные покровы.
Однако самым разительным изменением стало огромное, яркое мозаичное окно в восточной оконечности собора, установленное всего пять лет назад, – витраж «Узники совести» работы знаменитых французских мастеров Габриэля Луара и его сына Жакоба.
Внезапно Патриция поняла, в чем заключается ошибка Адама Шокли.
Солсбери не музей; и сонное соборное подворье, и шумный рынок, и дворец Уилтон-Хаус, и величественный средневековый собор – все они по-прежнему живут полной жизнью. Древние образы, цвета и формы неуловимо меняются, приспосабливаясь к современности, но не лишаются при этом своей глубинной сути, ухо дя корнями в глубь веков. Англия пережила две войны, но здесь, как и повсюду в Европе, культурное наследие возрождается.
