Без четверти пять Патриция остановилась на обочине. Машина не заводилась. Без десяти пять. На дороге не было ни автомобилей, ни автобусов. Легкий ветерок лениво шевелил облетевшие вишневые лепестки в дорожной пыли. Стремительно бежали минуты.
Навстречу Патриции неторопливо двигалась машина. За рулем сидел Джон Мейсон.
Патриция бросилась ему навстречу:
– Отвези меня в Даунтон! Скорее!
– Я только что оттуда…
– Джон, прошу тебя!
– Что случилось? – угрюмо спросил он.
Патриция уселась в машину.
Он сжал руль и вздохнул:
– Не понимаю, к чему такая спешка…
– Долго объяснять… Прошу тебя, быстрее!
Мейсон недовольно развернул машину. Наверняка Патриция на свидание торопится! Он к ней в шоферы не нанимался…
В Даунтон они доехали за пять минут. Патриция чмокнула Джона в щеку и вбежала в гостиницу.
Всю жизнь она радовалась, что успела вовремя. Ночь прошла в пылких ласках, а под утро Патриция расплакалась.
Адам так и не узнал почему.
В ночь с пятого на шестое июня 1944 года жители Солсбери не спали. В небе над сонной долиной Эйвона и над дремлющим шпилем собора пролетали самолеты воздушно-десантных дивизий и грузовые планеры; от рева моторов дрожали стены домов.
Высадку десанта на побережье Нормандии сопровождал летный отряд с аэродрома в Ибсли.
Адама Шокли охватило странное возбуждение. Пролетая над тихой рекой, над древним городом и собором, он с улыбкой вспомнил недавний разговор с Патрицией. Борьба за справедливость… Англичане всегда стремятся всем угодить. Ничего, вот закончится война, он объяснит Патриции, что к чему.
Самолеты пролетели над безмятежной гаванью в Крайстчерче; под крылом блеснули темные воды Ла-Манша. «Даже те, кто живет прошлым, заслуживают мира», – подумал Адам, приближаясь к берегам Франции.
Рано утром Патриция Шокли подала машину к подъезду Уилтон-Хауса.
– В Булфорд! – приказал бригадир Форест-Уилсон.
Над головой все еще пролетали самолеты. Патрицию не оставляли тревожные мысли: как там Адам, где он – над Францией? Над проливом?
Она вела машину, дрожа от напряжения.
Из военного лагеря в Булфорде ей удалось дозвониться в Ибсли. Оказалось, что Адам вернулся, и они договорились встретиться через несколько дней. Не помня себя от счастья, она снова села за руль, отвозить бригадира в ставку командования.
Форест-Уилсон, сидя на заднем сиденье, задумчиво разглядывал золотые кудри Патриции. От его зорких глаз не ускользнуло ни ее волнение, ни игравшая на губах счастливая улыбка. «Ее любовник – американский летчик, уже вернулся на базу, – догадался он. – Что ж, их скоро отправят во Францию, и тогда…»
Любовные интрижки военного времени по сути своей мимолетны и быстротечны, ведь уверенности в завтрашнем дне не существует.
«Пожалуй, через месяц я приглашу ее на ужин, а там посмотрим…»
Он прекрасно умел подманивать рыбу.
Служебная машина мчалась по внезапно опустевшим холмам Солсберийской возвышенности.
Шпиль
10 апреля 1985 года
На соборном подворье собралась толпа горожан.
В Солсбери редко приезжали особы королевской крови; а этот визит станет самым важным в семисотлетней истории существования собора.
Леди Форест-Уилсон вышла на перрон, нервно одергивая элегантный жакет. «Может быть, не стоило надевать твидовый костюм? Не хочется выглядеть старомодной», – подумала она, вытащила пудреницу из сумочки и торопливо взглянула в зеркальце. Даже в старости она выглядела привлекательно: седина в волосах, тщательно уложенных парикмахером, подчеркивала благородные черты лица.
Подумать только, сорок лет прошло…
Дженнифер еще утром заметила, что мать волнуется, а вот зять, как обычно, ни на что не обратил внимания – Алана Портерса интересовали только цифры бухгалтерской отчетности.
– Не понимаю, зачем она за него замуж вышла, – недавно призналась леди Форест-Уилсон сэру Керси Годфри.
Разумеется, от него не укрылось ее волнение. Ах, милый Керси, он всегда все замечает! Впрочем, за завтраком он ничего не сказал, невозмутимо просмотрел утреннюю газету, а когда Дженнифер ушла, с улыбкой осведомился:
– Он женат?
На щеках леди Форест-Уилсон вспыхнул предательский румянец.
– Кто?
– Американец, который сегодня приезжает.
– В письме он упоминал жену…
– Превосходно! – ответил сэр Керси и вернулся к чтению газеты.
– Ну, знаешь ли…
– В чем дело?
– Да ну тебя!
Вот уже три недели сэр Керси Годфри гостил в эйвонсфордском поместье. Арчибальд Форест-Уилсон скончался десять лет назад. Теперь присутствие мужчины в доме, как ни странно, понравилось леди Форест-Уилсон, одиночество которой прежде скрашивали лишь редкие визиты дочери.
– Он твой любовник? – полюбопытствовала однажды Дженнифер.
– Не твое дело.
– Так все считают.
– Ну и пусть себе считают, мне все равно. В Эйвонсфорде обо всех сплетничают.
– Ты за него замуж собираешься?
– А ты против?
– Нет, что ты!
– Что ж, если он сделает мне предложение – а по-моему, к этому все и идет, – то я соглашусь. С условием, что мы будем проводить в Эйвонсфорде четыре месяца в году.
У сэра Керси Годфри, владельца обширных австралийских угодий, был роскошный особняк в Мельбурне, с великолепным собранием картин. Сэр Керси, потомок австралийских поселенцев в четвертом поколении, и сам был прекрасным бизнесменом и за свои труды получил титул рыцаря-командора ордена Британской империи. Леди Форест-Уилсон побывала у него в гостях, осмотрела скромную овцеводческую ферму, основанную сто лет назад, и объяснила дочери:
– Он, как и я, понимает, что такое любовь к родным краям.
Леди Форест-Уилсон происходила из старинного сарумского рода, много лет прожила с мужем в Эйвонсфорде и уезжать отсюда навсегда не собиралась. Сэр Керси Годфри недавно удалился от дел, так что его постоянного присутствия в Австралии не требовалось.
Леди Форест-Уилсон улыбнулась – мысли о Керси всегда ее успокаивали.
А вот американский гость…
У нее сжалось сердце.
Поезд остановился у перрона.
Загорелый синеглазый мужчина подошел к ней, пожал руку и сверкнул знакомой белозубой улыбкой:
– Я тебя сразу узнал. Познакомься, моя младшая дочь Мэгги.
