Однажды она услышала, как старуха, хлопоча на кухне в усадьбе, бормочет себе под нос:
– Вот дура-то, даром что из благородных… От него бабам одни беды, а ей и невдомек…
Джейн не придала никакого значения этим загадочным словам, решив, что старуха выжила из ума.
После Благовещения в Солсбери проходила ежегодная весенняя ярмарка, где в основном заключались сделки о закупках сукна и шерсти. Джейн очень хотелось внести уют в дом Уилсона, однако, боясь показаться назойливой, она просто объявила, что делает ему подарок, и вручила деньги на приобретение пледов и одеял.
Один из каноников на соборном подворье пригласил дядюшку Стивена на чай, и Джейн, воспользовавшись долгожданной передышкой, велела Уилсону зайти к ней, чтобы обсудить хозяйственные расходы.
В особняк Шокли Уилсона впустили с заднего крыльца, которым обычно пользовались слуги. Джейн приняла его в библиотеке. Он со сдержанным любопытством оглядел книжные шкафы и бюро, где хранились конторские книги и счета. Сам он никогда ничего не записывал, хотя Джейн знала, что грамоте он обучен.
– Вот, ознакомьтесь, все хозяйственные расходы, – сказала она, протягивая ему исписанные страницы. – В июле продадим овец и ягнят, а с коровами, полагаю, стоит повременить до декабря. Ну и зерно…
Он взял лист с конторки и подошел к окну, вдумчиво изучая колонки цифр. Джейн, глядя на его узкое лицо, освещенное лучами заходящего солнца, невольно улыбнулась: мистер Портерс, человек образованный, всегда тушевался, приходя к ней в гости, а Джетро Уилсон, бедный крестьянин, держался непринужденно, как истинный джентльмен.
Уилсон, улыбнувшись, вернул ей листок; пола сюртука с шорохом скользнула по кожаной обивке кресла, и звук этот почему-то очень взволновал Джейн.
– Мне в Барфорд пора, – сказал Уилсон.
– Да-да, конечно.
После его ухода Джейн вышла на соборное подворье, где встретила взволнованного мистера Портерса.
– Мисс Шокли, тут к вам посетитель приходил…
– Да, – мило улыбнулась Джейн. – А вы откуда знаете?
– Я случайно заметил… – покраснев, сказал он. – Шел по делам и…
– И что же вас остановило?
– Видите ли, мисс Шокли… – Он смущенно отвел глаза. – Если я не ошибаюсь, к вам приходил Джетро Уилсон.
– Да, – ответила Джейн, не считая нужным пускаться в объяснения.
– Позвольте… не сочтите за дерзость… Мистер Мейсон говорил, что вы по доброте душевной печетесь о благополучии его несчастных детей…
– Мы с мистером Мейсоном считаем, что добились некоторых успехов в его перевоспитании.
– Некоторых успехов?
– По-моему, мистер Портерс, такого человека, как Джетро Уилсон, полностью перевоспитать никому не под силу, – произнесла Джейн.
– Разумеется… – с облегчением вздохнул Портерс. – Странно, что он к вам пришел.
– Да, весьма странно.
Портерс замялся, с трудом подыскивая слова:
– Вам вряд ли известно о его… гм… о его репутации.
– О его репутации? – удивленно переспросила Джейн.
– Говорят, что у него есть дети… на стороне, – неохотно объяснил он.
– Ах, вот как!
– По-моему, с ним надо обращаться весьма осмотрительно, – сказал Портерс, отвесив Джейн учтивый поклон.
– Благодарю вас за совет, мистер Портерс, – с обворожительной улыбкой ответила Джейн и направилась к Хай-стрит.
Теплый апрельский ветерок ласково овевал ее щеки.
Летом дела в усадьбе изменились к лучшему, хотя о доходах говорить было рано. Джейн время от времени приезжала в Уинтерборн; в дом ее не приглашали. Однажды она заметила в окне женское лицо, но, памятуя о словах Портерса, нисколько этому не удивилась, – в конце концов, какое ей дело до личной жизни Уилсона.
Иногда она ловила его пристальный взгляд и невольно задавалась вопросом, какие чувства он к ней испытывает.
Ей очень хотелось что-нибудь ему подарить, но приличия этого не позволяли; однако если она приезжала в усадьбу к обеду, то всегда привозила с собой что-нибудь из съестного. Впрочем, подарки детям Джетро принимал, хотя и не рассыпался в благодарностях.
«Он и впрямь как кот – сливки слижет, а спасибо не скажет», – с улыбкой думала Джейн.
По дороге домой она пыталась представить себе женщин, с которыми Уилсон водил знакомство. Кто они? Деревенские девушки, крестьянские жены? У нее не возникало желания узнать их поближе. Изредка, размечтавшись, она воображала себе иную жизнь – и любовь… А потом со смешком пришпоривала лошадь и пускалась в галоп по пустынному взгорью, чтобы холодный ветер остудил разгоряченные щеки.
В июле, после торговой ярмарки, они с Уилсоном рассорились.
Джейн, проверив счета, пришла к выводу, что к марту, когда настанет время возобновлять аренду, дела усадьбы наладятся окончательно, однако получать стабильный доход с пятидесяти акров невозможно, а значит, надел необходимо расширить. Она навела справки среди управляющих имениями в округе и, разузнав все необходимое, сказала Уилсону:
– Весной высвобождается пятидесятиакровый участок в полумиле от Уинтерборна. Если взять его в аренду, то сотня акров принесет хорошую прибыль.
– Нет, мне столько земли не нужно, – отрезал он.
– Но это же гораздо выгоднее! – изумленно воскликнула Джейн.
– Мне и так хватает.
– Нельзя упускать такую возможность…
– Возможность? – повторил он, окинув взглядом деревушку в долине и гряды холмов, убегающие к горизонту. – Мне моих возможностей достаточно.
Джейн понимала, что он имеет в виду, но ей очень хотелось помочь.
– Вы взгляните, я тут все подсчитала…
– Подсчитала она! – презрительно фыркнул Уилсон. – Не нужны мне ваши подсчеты, я и без них проживу.
Он резко повернулся и пошел прочь.
Домой Джейн вернулась в глубокой задумчивости.
Неделю спустя, проходя по улице, она увидела, как подвыпивший Уилсон забирается в телегу. Джейн поравнялась с ним, однако он с ней не поздоровался.
«Люди из простого народа так грубы и невоспитанны! – подумала она. – Связываться с ними – только время попусту тратить».
Уилсон, щелкнув кнутом, надвинул на лоб широкополую шляпу. Лошадь тронулась.
– Вы пьяны! – громко сказала Джейн, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих.
Телега доехала до угла. Уилсон обернулся, пристально посмотрел на Джейн и с нарочитой медлительностью приподнял шляпу.
Джейн две недели не приезжала в Уинтерборн.
На Джетро она больше не сердилась, понимая, что он пытается сохранить свою пусть примитивную, но свободу. С ее стороны глупо было его ограничивать, навязывая ему свою точку зрения.
