Наконец все разошлись. В гостиной было тихо: четверо отпрысков Шокли в молчании замерли у темной дубовой лестницы, понимая, что стоит заговорить – и мира в семье уже не восстановишь. Во дворе стихли шаги последних гостей, издалека донесся размеренный глухой звон колокола.
Дети Шокли – три брата и сестра – осиротели.
Двадцатилетняя Маргарет Шокли была высокой и ладной девушкой, с копной густых светлых волос и небесно-голубыми глазами, в которых часто вспыхивал гнев. «Самая красивая из братьев Шокли», – добродушно посмеивались жители Сарума.
Маргарет молчала, думая о младенце.
Нет, малыша она не отдаст, пусть только попробуют отобрать. Она к нему никого не подпустит. Младенец крепко спал в покоях наверху. Маргарет заботилась о беззащитной крохе вот уже два года: мачеха, умирая родами, завещала сына падчерице. А три дня назад Уильям Шокли на смертном одре напомнил дочери:
– Маргарет, что бы ни говорили тебе братья, вы с Самюэлем останетесь здесь. Приглядывай за малышом… и за моими заливными лугами.
Золотоволосый Самюэль… Маргарет выходила и вырастила его в одиночку, хотя для ребенка пришлось взять кормилицу – Мэри, жену Джейкоба Годфри. А отцовские заливные луга у реки Эйвон… В молодости, еще до рождения дочери, Уильям Шокли взял усадьбу в аренду и собственноручно осушил пойменные земли, что сделало имение лучшим в округе.
Маргарет печально вздохнула.
Главой семьи стал тридцатилетний Эдмунд, старший из трех братьев, – серьезный, добропорядочный, рассудительный; от отца он унаследовал крепко сбитую фигуру, а от матери – светло-карие глаза и каштановые волосы, аккуратно подстриженные вровень с плечами.
Двадцатисемилетний Обадия, пресвитерианский проповедник, страстно ненавидел клириков и епископов любого толка; в черных, гладко зачесанных волосах, локонами лежавших на плечах, уже серебрилась седина; холодные серо-голубые глаза глядели сурово и обличающе; говорил он надменно и с непререкаемым достоинством, однако шепелявил. Обадия с детства отличался тщеславием, а с возрастом к самовлюбленности прибавилось праведное возмущение истинного пуританина. Обадию в округе недолюбливали; он об этом знал и прощения в себе не находил.
Двадцатитрехлетний Натаниэль, как и Маргарет, был светловолос, хорош собой и держался с непринужденным изяществом; камзол с кружевными манжетами выглядел слишком нарядным на фоне строгих одеяний братьев. В кулаке Натаниэль сжимал свою любимую глиняную трубку с длинным черенком – он часто взмахивал ею, споря с Обадией, и сопровождал каждый резкий жест намеренным богохульством. Натаниэль, неисправимый шутник и проказник, был задушевным другом Маргарет.
Разумеется, в семейном споре она будет защищать Натаниэля – и младенца.
Маргарет считала, что в смуте, охватившей страну, повинен король-деспот и его доктрина о божественном характере монархической власти. Именно из-за него взбунтовалась вся страна, именно из-за него рассорились близкие Маргарет. В душе девушка проклинала короля.
Елизавета I, королева-девственница, скончалась в начале века, не оставив наследника. По праву родства престол занял ее двоюродный брат Яков Стюарт, король Шотландии, сын казненной Марии Стюарт.
Поначалу его правление шло успешно. Англия и Шотландия оставались отдельными государствами, каждое со своим парламентом и Церковью, но их объединяла власть одного монарха. Король и придворные исповедовали протестантскую веру. С Испанией заключили мир. В начале правления династии Стюартов бурно развивалась торговля с колониями в Новом Свете, лондонские театры ставили пьесы великого Шекспира, и наконец-то появилась общепризнанная версия Священного Писания на английском языке – Библия короля Якова I.
И все же жители Англии и Шотландии были недовольны королем.
Почему? Да потому, что Яков и его сын Карл совершенно не понимали настроений своих подданных – англичан и шотландцев. Оба монарха презирали английский парламент и ненавидели шотландских протестантов, которые отвергали епископов. Вдобавок Яков I, возомнивший себя премудрым богословом, искренне считал, что король, помазанник Божий, имеет право единолично властвовать страной и ему не смеет перечить никто, даже парламент. Преемник Якова, его сын Карл I, при поддержке своих советников-фаворитов Джорджа Вильерса, герцога Бекингема, и Томаса Уэнтворта, графа Страффорда, опрометчиво решил воплотить в жизнь замыслы отца.
Эдмунд, первым нарушив неловкое молчание, пригласил братьев и сестру сесть и сам неохотно занял кресло во главе стола. Видно было, что к неприятному разговору Эдмунд готовился долго и тщательно.
– Король поднял королевский штандарт в Ноттингеме и сзывает туда войска. А парламент собрал десятитысячную армию под началом графа Эссекса и намерен выступить против короля. Мы присоединимся к парламентской армии, – объявил он и сурово поглядел на Натаниэля.
– Брат Эдмунд, я на это не согласен, – негромко, но твердо произнес Натаниэль.
Обадия, презрительно фыркнув, вскочил из-за стола. Эдмунд недовольно поморщился: он ожидал такого ответа, хотя и надеялся, что брат передумает.
– Погоди, – сказал он, жестом остановив Обадию. – Давайте не будем ссориться. Лучше еще раз все хорошенько обсудить.
В те дни подобные разговоры велись в каждой семье. Речь шла о взглядах на основополагающие принципы государственности и духовности, которые разделили страну на два враждующих лагеря; брат восставал против брата, и за свои идеалы люди готовы были сражаться насмерть.
В семействе Шокли спор проходил размеренно и велеречиво. Противники излагали давно знакомые доводы, в очередной раз подтверждая верность занятой позиции. Вопросы и ответы звучали будто церковный катехизис.
ЭДМУНД. По-твоему, король волен управлять страной без парламента?
НАТАНИЭЛЬ. Да, он имеет на это полное право.
ЭДМУНД. Однако это противоречит всем традициям. Ты считаешь, что король имеет право самостоятельно вводить налоги и пошлины? Взимать корабельные деньги?
Деньги на постройку флота взимались в казну с портов и гаваней, однако король Карл I пытался обложить этим налогом все города Англии, что вызвало ожесточенное сопротивление многих парламентариев, в частности Джона Гемпдена и Джона Пима
[42]
. Жители Сарума не первый год отказывались собрать и половину причитающихся денег.
НАТАНИЭЛЬ. Ежели король объявит сбор средств для ведения военных действий, то его подданные обязаны исполнить королевское повеление.
ЭДМУНД. То есть внести в казну любую требуемую сумму, без каких-либо ограничений? Законно ли это?
НАТАНИЭЛЬ. Парламент не одобрил ни одного из требований короля. Законно ли это?
